Злачное место
Шрифт:
– Фиксируй его, ну держи, чтобы не дергался. – Старый отдавил предплечьем левой руки подбородок Куска кверху, держа в правой все тот же нож, которым он так лихо обрезал мясо с кости у Сикоки. Единственное – в этот раз он держал нож за лезвие, так, что между указательным и большим пальцем руки торчал лишь маленький, не больше сантиметра длиной, кончик острия. Пальцами левой руки он нащупал на горле у Куска какой-то ориентир, а затем точно и ловко ткнул в нужную точку этим острием. Выдернув из неглубокой ранки нож, он запрокинул голову пулеметчика кверху, так что края отверстия разошлись. Опять же –
– Лежи, не пытайся говорить, все равно не сможешь, – строго сказал Старый, – давай держи у Банана челюсть – вот так, – он показал Артему, как надо держать челюсть, – я тут теперь сам справлюсь.
Пока Артем неуклюже сжимал углы челюстей Банана, на всякий случай держа пальцы подальше от его зубов, сам он достал шприц, вроде пустой даже, и точно – шприцом вдул воздух куда-то в тоненькую трубочку, прикрепленную к большой трубке. Кусок вновь закашлялся, но видно было, что дышать ему стало еще лучше. Он попытался что-то сказать, но у него получалось только шевелить губами. В глазах у Куска отчетливо проявилась паника, он задергался и быстрее зашевелил губами.
– Да молчи ты, – досадливо пробормотал Старый, – силы береги. Научимся мы тебя понимать, не сразу только. А я и так знаю, что ты хочешь мне сказать: что со мной и чего я говорить не могу. Отвечаю: ты не мог дышать. И я тебе вставил в горло трахеостомическую трубку. Не суть, впрочем, как она называется, главное – что ты дышать можешь. А вот говорить – нет, потому что трубка стоит ниже голосовых связок и поток воздуха идет теперь мимо них. Лежи тихо – все будет хорошо.
Кусок вновь зашевелил губами, старательно пытаясь двигать ими так, чтобы можно было прочитать по губам, что он хочет сказать. Старый присмотрелся и кивнул:
– Морфа завалили, все нормально. Очень интересный экземпляр… ну я потом тебе расскажу. Что еще? Банан? Живой… Ребята? Ну… тоже… – сказал он с легкой запинкой, по-видимому, не желая излишне волновать пулеметчика. Кусок устало кивнул и закрыл глаза, еле слышно сопя через трубку в горле.
Ладно, давай посмотрим, что там у Банана, – вполголоса сказал Старый и склонился над ним. – Ой, блин, хреново, – бормотнул он сам себе под нос. – Ой, как бы не декортикат…
– Чего? – испуганно спросил Артем. – Он что, зомбанется сейчас?
– Нет, пока вроде нет, – устало помотал головой Старый. – Но только – пока: если мы в ближайшее время его на аппарат не посадим, у него кора погибнет.
– Какая кора? Какой аппарат? – с отчаянием спросил Артем. – Ну не понимаю я…
– Кора головного мозга. Его отдел, отвечающий за высшую нервную деятельность. То, короче, что нас человеком делает. И заодно – спусковой крючок для зомбирования. Может так получиться, что Банан зомбанется, но не до конца…
– Это как?
– В начале Хрени был случай один,
– У зомбака имя было? – удивленно спросил Артем.
– У этого – было, – кивнул Старый. – Он и говорить мог.
Артем с недоверием смотрел на Старого пытаясь понять, не шутит ли тот. Но решив, что время для подколок не совсем подходящее, счел за нужное ему поверить.
– И что, Банан может стать как этот, Мутабор?
– Не знаю, – зло ответил Старый, – и проверять не хочу! Может, и будет, а может, просто зомбанется. Он сейчас вроде бомбы с часовым механизмом – не знаешь, когда рванет. Его надо подключать к аппарату искусственной вентиляции легких.
– Эй, Артем, Старый, как там у вас дела? – донесся встревоженный голос Крысолова с того конца коридора.
– Пока терпимо, – отозвался Старый. – Сикока как?
– Я ему промедола вколол, два куба, не много?
– Нормально. Может, и мало будет.
– Ну вроде притих… Дремлет даже вроде.
– Ты за ним все равно следи, а то будет, как во Пскове…
– Да ладно, обойдется, наверное… О! Слышу – машина подъехала. Я сейчас, шумну им… – Через пару секунд оттуда послышался звон разбитого стекла и неразборчивый рык Крысолова.
– Сейчас явятся, – с удовлетворением сказал Старый, – а то Крыс их сам придушит, безо всякой пуповины.
– А что во Пскове было? – спросил Артем, пока спасательная команда поднималась к ним наверх.
– Ну мы ж тебе говорили, что если конечность вовремя оттяпать – можно и спастись после укуса зомбака. Собственно, чего и Сикоке руку отпилили… – вздохнул Старый. – Это давно уже известно стало, еще с первых дней. Вот только никогда не знаешь – успел ты или нет. Вот и во Пскове – вроде быстро руку одному бойцу отрубили, а он все равно обратился спустя несколько часов и перекусал пол-отделения.
– А чего ты не рубил ему руку, а проволокой этой пилил? – с некоторым любопытством спросил Артем. – Топором бы рубануть, быстрее же было бы?
– Ну это как сказать, – усмехнулся Старый. – Ты попробуй без сноровки кусок мяса с костью разрубить. Рубил ведь?
Артем вспомнил, как он в первый раз разделывал кабана, и, догадавшись, кивнул:
– А-а, ты о том, что кость покрошишь?
– Именно. Это только в книжках лихо головы с плеч сносят да руки отрубают. Если ты не учился специально шашкой какой-нибудь или мечом махать, не перерубил кучу лозы – а она, кстати, в руку толщиной бралась, для правильной постановки удара, – хрен у тебя получится с одного удара руку в плече перерубить начисто. Да еще если человек, которому ты руку рубишь, живой и дергается. Ну палач – ясное дело, так у него и топор был по спецзаказу – тяжелый и с широким лезвием, да на плахе – оно не в пример ловчее получается. Так такой топор с собой на операции не поносишь. А туристическим топориком руку за один взмах не отрубишь, нет. Осколков только кости понаделаешь, потом у тебя рука заживать очень долго будет. Даже если с одного взмаха руку отвалишь, все равно в месте отруба трещины будут.