Златая цепь времен
Шрифт:
Палеонтология… Иван Антонович хватался за каждую книжку, смело писал ученым о своих стремлениях, получал ответы и неизменный совет: учитесь!
Учиться? Конечно же. Но где и как?
Над одним из таких писем, посланных наудачу, задумался академик Петр Петрович Сушкин, замечательный, многосторонний ученый, в биографии которого «Энциклопедический словарь Русского библиографического института» отметил и следующее: «…вследствие разорения семьи Сушкин со студенческих лет стал, если можно так выразиться, на самоснабжение».
Иван Антонович был принят и обласкан
Академик Сушкин был щедр, но штатное расписание Академии наук — крайне скупо. Даже место истопника было прочно занято.
Надо жить. В 1924 году Иван Антонович проходит мореходные курсы и с дипломом штурмана уезжает на Тихий океан. Там для обязательного морского стажа он ходит на каботажных судах вдоль хмуро-туманных, нелюдимых берегов Дальнего Востока. Зимой — опять Петроград и рабочее место в гостеприимном кабинете Петра Петровича Сушкина.
В следующем, 1925 году, Ивана Антоновича командируют на Каспийское море. Молоденький штурман командует гидрографическим ботом с тремя матросами. И вдруг телеграмма из Петрограда — известие величайшей важности: для штурмана Ефремова есть место лаборанта!
Лаборант, препаратор, технический служитель — все равно! Экспедиции следуют за экспедициями. Оказалось, что молодой лаборант обладает не только задатками ученого, но и способностями руководителя, организатора. Штурман и палеонтолог-любитель (ведь у него свидетельство только об окончании средней школы) в течение нескольких лет бессменно руководит научными экспедициями. И всегда оправдывает доверие.
Это летом, а зимой он занят камеральными работами и проходит курс биологического факультета Ленинградского университета. Шаг внешне рискованный, на самом деле — правильный. Нельзя терять время.
В 1927 году появляется первый научный труд Ивана Антоновича — «Описание местонахождений древнейших земноводных». Молодой ученый сам нашел эти места на северо-востоке Европейской части Союза, в Архангельской и Вологодской областях.
После этой работы следующие выходят одна за другой по нескольку в год. К 1955 году Иваном Антоновичем выпущено 65 научных работ.
Но в те первые годы не хватало систематических знаний. В 1932 — 1934 годах Иван Антонович экстерном оканчивает Ленинградский горный институт. Теперь он горный инженер. Не случайно. Не будь шахт, особенно глубоких, уровень современной палеонтологической науки был бы ниже. В горных разработках попадались замечательные находки.
В 1935 году Иван Антонович получает звание кандидата наук. Без защиты диссертации. Его труды говорят сами за себя. Через пять лет ему присуждается степень доктора за описание древнейших земноводных.
Особенно отмечен 1942 год. В течение этого года Иван
Предстояло начать печататься, переступить невидимый, но зачастую такой высокий порог. Начинающий писатель, человек, в литературе неизвестный, принес в издательство рукопись.
Судьба литератора в гораздо большей степени, чем принято думать, зависит от первого редактора, от мнения первого специалиста. Хочет начинающий писатель или не хочет, но первые оценки окажут на него длительное действие, и не обязательно положительное. Многие забывают тяготы первых шагов.
По первым рассказам Ивана Антоновича редакторы «Молодой гвардии» сумели понять настоящего, зрелого писателя, уже нашедшего и себя, и свой путь.
Но тогда же одновременно Иван Антонович заканчивал созданный им новый раздел науки: «Тафономия и геологическая летопись». Это наука о пограничной области между биологией и геологией. Труд из-за условий военного времени был опубликован позднее, в 1951 году.
Кабинет ученого и писателя не имел стен. Из года в год десятками тысяч километров продолжались поиски древнейших животных. Были пройдены громадные пространства Севера, Восточной Сибири, Якутии, Урала, Дальнего Востока, Центральной и Средней Азии, Сахалин, Западный Китай, Монголия — всегда вне проторенных дорог.
С 1943 года к хронологии ученого, каждая мысль и каждый час которого заняты, пристраивается хронология писателя. Пристраивается внешне, так как на самом-то деле незаметное для обоих их совместное бытие началось раньше. И тот и другой должны сказать свое, но могут не сказать.
…Итак, две щедрые судьбы. Ученый, который стремился к знанию, и писатель, который не мог не заговорить, потому что живущий в ученом художник был обязан помочь выражению идей.
Наука — талант рисунка точных линий. Они, точно намечая известное, доказанное бесспорно, должны оборваться там, где вступают в еще неизвестное.
Искусство — талант красок. С их помощью осуществляется вторжение в неизвестное, так как это неизвестное уже ощущается, уже воплощается в образах, живет в самом художнике, который смеет вместе с Баурджедом уйти на край света, понять социальный террор пирамид и сразу встать рядом с живым ископаемым ящером, чтобы, вернувшись назад на семьдесят миллионов лет, затем заглянуть и в далекое будущее человечества.
С одной стороны — известное, с другой — возможное.
Не будь ученого, не было бы, вероятно, такого писателя. Но не будь в ученом художника, возможно, не было бы и ученого. Делать обеими руками сразу одно, в сущности, дело. Или два дела, слитых в одно, — сила таланта.
…Как сплести в одном очерке две биографии, уже соединенные жизнью?
Мальчик лет десяти, внимание которого, — Иван Антонович и сам до сих пор не знает почему, — среди стольких других книг привлекла именно эта — с рисунками удивительных зверей и с еще более удивительными описаниями.