Злато-серебро

Алесько С.

Служаночка покраснела (Госпожа Луна делала зрение чародея столь же острым, сколь и днем), поспешно и неловко поднялась на ноги, добежала до камня, схватила одежду и присела позади глыбы.

– - Дикая ты девица. А я-то надеялся, мы с тобой...

– - Ты похабный чарун, да?
– - донеслось из-за камня.

– - Чародей, убогая! Ча-ро-дей! И когда я с тобой похабничал? Был предельно честен и ласков. Тебе понравилось, уж это-то я знаю точно.

– -

Я хотела сказать, -- девушка поднялась на ноги, оправляя юбку, -- что для обретения силы тебе нужны женщины. В "Медвежьей шкуре" таких чару... чародеев... называли похабными.

– - Ну, в таком случае да, похабный. Похабнее не бывает.

Мужчина, покончив с мясом, сунул в рот кусок сыра и, довольный, растянулся во весь рост, заложив руки за голову, наслаждаясь, словно большой кот. От ошейника избавился, сыт, запас силы почти полон, бледные лучи светлой Госпожи приятно ласкают обнаженное тело.

– - Значит, вот почему ты такую плату потребовал...

– - Угу. Но ты в самом деле мне понравилась. Я и не ожидал. Зря оделась. Пойдем-ка под пихту, в тенек.

– - Нет, -- она сделала шаг назад, отдаляясь от камня.
– - Ты меня в старуху превратишь!

– - Ох, чёрен мрак! И чем твоя светлая лишь волосом головенка забита!
– - Он перевернулся на бок, приподнялся на локте, чтобы лучше видеть собеседницу.
– - Ты ж ко мне за смертью пришла.

– - Я хотела быстрой смерти, -- смутилась она.
– - А стариться, немощной становиться, болеть... Нет...

– - Мне не нужна твоя жизнь. Не нужна твоя смерть. И молодость ни к чему. Вернее, нужно, чтобы она при тебе оставалась. Бывает, и старухи падки на телесные наслаждения, но я изюму предпочитаю сочный виноград.

– - А откуда же сила?..

– - Силу такие как я черпают из наслаждения, а не из молодости. Поэтому, чтобы восполнить чардейский запас, приходится потрудиться. Если б я взял тебя против воли, ты б не почувствовала ничего, кроме боли, страха и отвращения. С ними легко было бы забрать годы жизни. Да только мне с них никакого проку. Такими материями л ассы да упыри кормятся.

– - Правда?
– - голосок звучал недоверчиво, но девушка подошла ближе и осторожно села, не сводя глаз с мужчины.

– - Правда!
– - заверил тот.
– - Жаль, ты в лунном свете ничего не разглядишь. Увидела б свое отражение в ручье и успокоилась. Ты сейчас много свежее, чем когда ко мне пришла. Умирать, как я погляжу, раздумала, мужчину к собственному удовольствию познала. Поспала, недолго, зато глубоко. Все это на женской внешности сказывается лучшим образом.

Девушка снова вспыхнула и потупилась. Бывший палач, и не думавший хоть чуть-чуть прикрыться, так и притягивал взгляд. Она то и дело тайком поглядывала на него, сначала белочкой в траве, теперь и в привычном облике.

Луна

ясно высвечивала широкоплечую фигуру. В отличие от не раз виденных в "Медвежьей шкуре" заматеревших воинов и жирных торговцев, чародей был поджар и гибок. Под кожей прорисовывались мышцы, но не буграми плоти, а, скорее, тугими веревками. Отлично развитая грудная клетка переходит в стройную талию, длинные ноги, узкие бедра, ни намека на женственные округлости пониже спины. Он смотрелся бы не успевшим загрубеть сильным юношей, если б не густые черные волосы, покрывавшие конечности, грудь, сбегавшие ручейком от пупка в пах, в курчавившиеся там заросли.

Светлое Солнце, она порочная, падшая женщина! Думала, лучше смерть, чем омерзительная работа в "Медвежьей шкуре", а теперь глаз не может оторвать от обнаженного мужчины. И что там глаз! Тело горит от желания снова оказаться в его объятиях, прижаться, слиться... Не удивительно, что ее не испугало его занятие, ее собственная душа измарана мраком дочерна!

Мужчина с удовольствием наблюдал, как девичий румянец становится ярче, растекается по груди. Наверное, добрался уже до кончиков сосков... Эх, жаль, из-за рубахи не разглядеть! Дернуло же ее одеться!

– - И не думай терзаться, -- заговорил он, привычно успокаивая очередную дуреху. Зависимость от женщин приучила в обращении с ними сдерживать раздражение. С пугливой лошадкой тоже проще лаской сладить.
– - Искреннее желание -- дар. Научись им пользоваться. Я, пожалуй, рад, что не стал сразу выполнять твою просьбу.

– - Да, умирать мне уже не хочется...
– - пробормотала девушка.

– - Жить гораздо приятнее. Даже палачом, -- усмехнулся он.
– - Раз уж пришлось продолжить знакомство, позволь представиться. Меня зовут Серп.

– - Серп?

– - Ну да. Пять лет служил Хладной Жнице, так что имя подходящее. А тебя как величать?

– - Иволга.

– - Иволга?
– - хмыкнул, подумав, что девчонке больше подошло бы зваться какой-нибудь Гаичкой невзрачной.

– - Меня все больше Иви кликали...
– - та, видно, прекрасно сознавала, насколько неподходящим именем ее нарекли.

– - Ну, Иви -- так Иви, -- он встал.
– - Вот я и обсох. Пошли, устроимся на ночлег под деревом. Или останешься на лугу, одна?

Девчонка безропотно встала и пошла за ним. Видно, сочла, что ночевать под пихтовыми лапами уютней. Вот и хорошо, не придется объяснять, почему ночной чародей стремится спрятаться от ока своей госпожи.

Серп быстро соорудил из наброшенного на нижние ветви плаща полог, растянув ткань с помощью чар. На землю, пружинившую из-за опавших мягких игл, постелил плащ Иви, сел, поманил служаночку.

– - Иди сюда.

Та колебалась краткий миг, потом забралась в импровизированный шатер, молча стянула одежду.