Злая королева
Шрифт:
Я угадала. Умирать не хотелось никому — и нападающим в том числе. Идея просто обобрать галеас и разойтись понравилась им гораздо больше, и пираты деловито сновали по трюмам и кубрику, потроша тюки и бочки. Особо удачные находки всякий раз ознаменовывались радостными воплями — а команда «Гордости Эль Монте», напротив, мрачнела все больше.
Я была практически уверена, что сир Родриго упрямо держался возле единственной пассажирской каюты, напрягаясь всякий раз, когда кто-нибудь из пиратов подходил слишком близко к двери. Она была неплохо замаскирована лестницей и сваленными в кучу обрывками парусины и корабельных канатов, но подозрительное
Что ж, это тоже было всего лишь вопросом времени.
Стоило двери скрипнуть, как Каталина прервала беззвучную молитву и шагнула вперед, плечом к плечу с Ампаро — чтобы закрыть меня от огромного темнокожего мужчины с тесаком, который, впрочем, в его руке смотрелся перочинным ножичком. Обнаружив за дверью целую каюту и потенциальных заложников, пират неподдельно просиял.
— Надо же! — во всю глотку заорал он. — Чар! Сюда!
Я бы предпочла «отсюда», но трястись было поздно. На окрик немедленно явился парень настолько несолидной комплекции, что сперва я приняла его за переодетую женщину: пирату с тесаком он доходил до плеча — и, в отличие от товарища, носил длинные волосы и красный шейный платок, несколько выгоревший на солнце. Направление взгляда только укрепило первое впечатление: если вооруженный абордажник с нескрываемым интересом пялился в декольте Каталины (сверху, должно быть, оно казалось не таким уж и скромным), то Чар для начала оценил броши, довольно дернул уголком рта — а потом безошибочно уставился на меня.
Я развернулась на табурете, и второй пират, привлеченный шорохом ткани, тоже отвлекся от фрейлин.
— Ого, — пробормотал он без прежнего восторга — и будто бы даже растерянно.
Повинуясь моему жесту, Ампаро и Каталина отступили в сторону, не слишком скрывая облегчение. Пристальное внимание пиратов не привело их в восторг — как, собственно, и меня; но перепуганное молчание сейчас уж точно ничем не помогло бы.
— Полагаю, господа, сейчас самое время представить меня вашему капитану, — сдержанно сообщила я и поднялась на ноги.
Вышло даже эффектнее, чем я рассчитывала. Чар оказался чуть ниже меня — и от неожиданности еще и отступил назад, наполовину спрятавшись за рослого абордажника. Темнокожего пирата предсказуемо не проняло, но он и без того рассматривал меня с откровенным недоумением — будто дикого зверя, который вместо того, чтобы щерить зубы и вздыбливать шерсть, достал из-за пазухи Морской кодекс и принялся настаивать на гуманном обращении с пленниками.
Не то чтобы я была так уж далека от любого из этих состояний… но признаваться пиратам в собственном малодушии точно не собиралась, а потому остановилась в шаге от абордажника и снова заговорила, бдительно следя за тем, чтобы голос не звучал ни тише, ни громче, чем раньше, — и уж конечно не дрожал!
— Мое имя Марисоль Мединская, — произнесла я, — и у меня есть предложение, весьма выгодное для всех жителей Коринезийских островов. Если же капитан не будет заинтересован им, то за меня и моих фрейлин можно затребовать выкуп... разумеется, только в том случае, если нас вернут невредимыми. В Яфте придерживаются весьма старомодных взглядов на то, какие именно женщины достойны жизни.
Темнокожий абордажник заметно поскучнел. Каталина, не выдержав, спряталась за спину Ампаро, но, к ее чести, хранила гордое молчание.
— Значит, беглая королева, — протянул Чар, окидывая меня неприязненным взглядом. —
Приказ, что характерно, бросился выполнять вовсе не темнокожий абордажник, а двое подручных Чара, поджидавших снаружи; меня крепко взяли за локоть и без особого пиетета потащили к сходням, переброшенным через борта обоих кораблей. Судя по испуганному вскрику, с Каталиной тоже обошлись не слишком нежно.
И, конечно же, не успела я сделать и десяток шагов, как позади раздался шум — быстро оборвавшийся ударом. Когда я обернулась, сир Родриго уже лежал на палубе, судорожно пытаясь вздохнуть, а над ним скалился тот самый абордажник, что нашел пассажирскую каюту.
— Да вы хоть знаете, кто это такая? — вспылил капитан «Гордости Эль Монте».
Гордиться, впрочем, было особо нечем: он сидел на коленях вместе с остальной командой и беспомощно смотрел, как племянник корчится на грязных досках, не теряя надежды встать.
— Конечно, знаем, — глумливо подтвердил один из подручных, хотя его-то как раз во время разговора в каюте не было и слышать ничего важного он не мог. — Капитанский ужин, уже с сервировкой! — он протянул руку к колье и хозяйственно сорвал «сервировку», а когда я зашипела от боли в ободранной шее — ещё и подпихнул меня под зад, делая вид, что помогает взобраться на сходни.
Разумеется, я взлетела на них белкой, едва сдерживая ругательства. Ветер тут же игриво подхватил верхние юбки, заставив меня пошатнуться, но едва я восстановила равновесие, как тотчас потеряла интерес и к распоясавшимся пиратам, и к сиру Родриго, который наконец-то сумел приподняться на локте и смотрел на подручных так, словно мысленно уже разрубил каждого на предельно мелкие и аккуратные кусочки.
Услышав о капитанском ужине, Чар обернулся, отвлекшись от разговора с темнокожим абордажником. Взметнувшиеся от резкого движения волосы на мгновение обнажили ухо — с воспалённой, недавно проколотой мочкой, в которой блеснула серьга.
Роза невероятно тонкой работы, с бриллиантовыми капельками росы на лепестках — из нежного морского коралла точь-в-точь того же оттенка, что и брошь, которую я отдала Каталине.
Глава 2. Седьмая дочь бейлербея
Следовало отдать пиратам должное: «Бродяга» был готов к приему гостей не хуже, чем «Гордость Эль Монте» — правда, в своем, специфическом противозаконном стиле.
В трюме обнаружилась клеть высотой в человеческий рост — насквозь ржавая, но для того, чтобы удержать трёх безоружных женщин, ее вполне хватало. Внутрь Чар самолично закатил пустую бочку «для удобства прекрасных дам», потому как куча соломы в углу сгнила, похоже, ещё под предыдущим постояльцем. Судя по запаху — вместе с ним.
Незакрепленная бочка так и каталась по клетке в такт морским волнам, и речи об удобстве точно не шло — скорее уж о недобровольных качелях! — но я сдержанно поблагодарила Чара за предусмотрительность. Он оказался достаточно смышлен, чтобы распознать ответную издевку, и даже оценивал себя вполне здраво, а потому не стал ввязываться в перепалку и ушел, демонстративно сплюнув на пол.
Пол, впрочем, и так был сырым, так что особой погоды недостойное поведение корабельного секретаря не сделало. Я потерла шею, все ещё саднящую после варварски сорванного колье, и без удивления обнаружила на пальцах алый след.