Злая ласка звездной руки
Шрифт:
Подсобник коротко хохотнул, вежливо прикрывая небритое рыло мозолистой грязной ладонью.
– Ты, Селиванов, иди!
– строго приказал ему начальник цеха.
– И запомни, я за тобой сегодня в особицу приглядывать буду. Не дай Бог, я тебя спящим застану. Считай, родной мой, что выговор тебе обеспечен. Ты понял?
Селиванов преданно глянул на начальника цеха, молитвенно сложил грязные ладони на груди и проникновенно сказал, как может сказать солдат, которому на фронте штрафную роту в последний момент заменили разведывательной.
– Да рази я, Лексеич, не понимаю? Гадом буду, пахать стану, как негр в Зимбабве!
Сомнительно
Покончив с разносом, Владимир Алексеевич Лихолетов повернулся к хмурому Старикову и сказал:
– Иди, Дмитрий, переодевайся. Не испытывай моего терпения. Какой дурак специалисту отгулы в конце месяца дает? Иди работай!
Легко сказать, иди и работай!
До обеда все валилось из рук у Старикова, три заготовки запорол, чего с ним никогда не случалось. Масла подлила нормировщица Люська, за которой Стариков одно время ухаживал, когда холостым еще был. По морде ее привлекательной и нахальной было видно, что не в курсе она о местонахождении жены Старикова и их дочери. Услышала новость и прибежала по старой памяти поделиться.
– Дим, читал? Ужас-то, какой!
– Что там?
– Дмитрий жадно схватил газету. Ну правильно! Как он мог лопухнуться! "Новая газета" это была. И заметку Дмитрий читал еще утром.
– Говорят, там до сих пор еще на окраинах все горит.
– Нормировщица посмотрела на Старикова повнимательнее, ахнула и прижала ладошки к загоревшимся щекам.
– Господи! Какая же я дура! Светка ведь у тебя в Михайловку уехала?
Она схватила газету и легко унеслась на другой край цеха. Видно было, как она пчелой закружилась вокруг Лихолетова, а тот, словно медведь, лениво отмахивался от нее. Потом он все-таки взял газету, сел на ящик с ветошью, прочитал статью и задумался, морща низенький лоб, над которым серебристо щетинились редкие волосы. Люська, размахивая обеими руками, продолжала его в чем-то убеждать. Вообще-то девчонка она была неплохая, но уж слишком суетливая. Не по характеру Старикова.
Начальник цеха что-то сказал нормировщице и пошел в свой кабинет, задумчиво помахивая газетой. Уже у дверей он вдруг остановился, еще раз уткнулся глазами в газету, недоверчиво перечитал написанное и повернул в сторону станка, на котором работал Стариков. Дмитрий принялся добросовестно обтачивать заготовку, хотя весь уже был в напряжении. Ай да Люська! Вот уж от кого Стариков помощи не ждал!
Лихолетов остановился у него за спиной, внимательно наблюдая за работой токаря, потом похлопал его по плечу и жестом, чтобы не рвать горло, попросил прекратить работу.
– У тебя жена на самом деле в Михайловке?
– спросил он в наступившей тишине.
– Давно уехала?
– Позавчера, - сказал Дмитрий.
– Закончишь деталь, - сказал Лихолетов, - зайдешь ко мне. Ты ведь, кажется, и сам из Михайловки?
В Михайловке жили родители жены. И сам он до девятого класса учился в одной из Михайловских средних школ, жил у тетки после того, как его родители разбились на машине, а после девятого класса пошел в ПТУ в Дзержинском районе Царицына - специальность
А нормировщица Люська Калганова к нему так больше и не подошла. Наверное, все-таки злилась за неслучившееся...
4. ЦАРИЦЫНСКАЯ ОБЛАСТЬ. ЮЖНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ РАЙОННОГО ЦЕНТРА МИХАЙЛОВКА, 25 ИЮЛЯ 2006 ГОДА, 14.00
Старший лейтенант милиции Андрей Николаевич Кунжаков нервничал. Нет, дежурить с ним отрядили двух рослых десантников из разведроты, выброшенной у Зимовников еще ночью. Крепкие были ребятишки, надежные, с такими можно не только в разведку пойти. С такими дылдами запросто от сельских механизаторов у женского общежития отбиться можно. Только вот маршрут им достался не слишком удачный - прямо у моста, рядом с поворотом в город, в полукилометре от все еще дышащего жаром телецентра. Если, и в самом деле город заняли инопланетяне, в случае выхода инопланетной техники на оперативные просторы Кунжаков с десантниками оказывался, как говорится, на острие главного удара. В то, что при таком раскладе удастся отлежаться в кустах, Кунжаков не верил, но и Героя посмертно ему получать тоже не особо хотелось.
Одного из десантников, что ростом был повыше, да и в плечах пошире, звали Костей, и родом он был из далекого татарского города Бугульмы. Второй, который постоянно прихрамывал из-за того, что потянул ногу, оступившись у моста, оказался своим, местным, - из соседнего Даниловского района. Звали его Алексеем. Сам Кунжаков служил в Подтелковском районном отделе внутренних дел, но в Даниловке по делам службы бывал, и не раз, да и возрастом они с Алексеем не особо разнились, поэтому, поговорив, они без труда нашли общих знакомых, особенно из числа даниловских девчонок.
Сам Кунжаков был высок и мосласт. Непокорный казачий чуб выбивался из-под фуражки, правда, форма Кунжакову шла как корове седло. Бывают такие фигуры, которым любая форменная одежда противопоказана. Начальник райотдела всегда вздыхал, и настроение у него портилось, когда он видел Кунжакова в форме. Тем более что сегодня старший лейтенант был в галифе и сапогах, которые выдали на два размера больше положенного. Сапоги можно было разве что заменить, но вот галифе Кунжаков вполне мог ушить. Мог, но не ушил. Времени у него все не хватало. Оттого и смотрелся он сейчас как клоун на арене и ни в какое сравнение с бравыми подтянутыми десантниками не шел. Образное выражение начальника о корове под седлом было как никогда актуально.
Время дежурства шло, и постепенно опасения Кунжакова рассеивались. Телевизионная вышка все еще светилась кузнечным жаром, но к чему глаза привыкают, то уже не пугает. Ну подумаешь, раскалился металл по неизвестной причине, так это еще не повод, чтобы в обморок падать.
Были, конечно, некоторые опасения, что еле видимая днем Сфера над Михайловкой испускает вредоносное для организма излучение, но всех успокаивало то, что еще ранним утром химики, похожие в своих одеяниях и противогазах на самых настоящих инопланетян, объехали вокруг купола с разными хитрыми приборами и, вернувшись, дружно заявили, что радиационно-химической опасности нет.