Злая любовь
Шрифт:
У меня от такой наглости даже рот открылся.
– Что? – спросила я. – Супруги? Я и Марк? – Внутри зародился смех и тут я не выдержала, выпустила непрошенное веселье на волю, позабыв о манерах.
Матушка было велела мне помнить о достоинстве нашего рода, но смех не желал утихать.
– Боже, ну что вы стоите, - поднявшись из-за стола, Елена Петровна подозвала ближе одного из ошеломленных лакеев. – Несите скорее воды! У княжны приступ! Истерика, что уж немудрено после того, что ей довелось пережить.
– Ах, - я вытерла слезы, - пустое, мама. И это
– Саша! – ахнула Мария Федосеевна.
– Александра! – эхом повторила за ней моя мама. И только мужчины за столом остались безмолвны. Марк крепко сжал в руке салфетку, его отец, кажется, побледнел, а мой собственный батюшка отчего-то лишь усмехнулся и не сказал ни слова. Ни хорошего, ни плохого.
– Боюсь, я сегодня нарушила все правила, какие только могла. А потому не вижу смысла и дальше находиться здесь и изображать то, чего не чувствую! – сказала я и поднявшись, вышла из-за стола. Затем сделала прощальный поклон и под молчаливыми взорами гостей, даже понимая, насколько грубо поступаю, направилась прочь из зала.
– Это все север ее так испортил! – сказала матушка Марка. – Мы уходим. Мы не потерпим пренебрежения к нашему сыну! Подумать только, а ведь это он спас ее из крепости и написал нам! И вот она, черная неблагодарность!
Мария Федосеевна говорила еще и еще, а я уже не слушала. Шла легкой походкой к себе в комнату. С плеч словно камень свалился и телу сделалось так легко, что казалось, еще миг и я воспарю вверх и полечу, будто птица.
Уже позже, сидя в своей комнате на широком подоконнике и вывернув вперед тюль, чтобы спрятаться за ней, я увидела, как семейство Вознесенских покидает наш дом. Марк забрался в экипаж последним и, ступив на ступеньку, он обернулся, поднял голову и посмотрел в мое окно. Я улыбнулась ему в ответ, жалея о том, что княжич не увидит ни меня, ни моего лица, поскольку между нами был плотный тюль, а в комнате царил мрак.
Тьма, которую я теперь так любила.
************
– И что это было, спрашивается? – отец говорил спокойно, а я стояла навытяжку и пыталась разглядеть эмоции в его взоре. Отчего-то казалось, будто он совсем не злится за то, что я устроила вчера за ужином.
А вот матушка, в отличие от отца, была в ярости. Она сидела в широком кресле в нашей любимой гостиной и так пристально смотрела на меня, что хотелось закрыть глаза, лишь бы не видеть этого взора, полного негодования и непонимания.
– Отец, я хотела поблагодарить тебя, за то, что проявил заботу обо мне, за то, что помог, когда решил, будто мне грозит опасность, но хочу сообщить и тебе, и матушке, что сегодня намереваюсь отправиться в академию, чтобы попросить вернуть меня назад, на север, - сказала и замерла, ожидая всплеска возражений.
Отец молчал и продолжал смотреть. А вот матушка будто дара речи лишилась, увы, правда, ненадолго.
– Александра, да ты с ума сошла! – наконец, сказала она. –
– Может быть я, напротив, обрела разум? – спросила, взглянув на мать.
Она открыла рот и закрыла его, став похожей на рыбу, вытащенную из воды на берег.
– Отец, а что скажешь ты? – повернулась к князю Туманову.
– А что я могу сказать, если ты уже все решила для себя? – спросил он.
– Но… - это была мама.
– Ты уже взрослая девушка и совершеннолетняя. Я не могу и не хочу принуждать тебя делать то, чего ты делать не желаешь, - сказал папа.
У меня даже глаза защипало от его слов.
– Как это не можешь заставить? – мама не сдавалась.
– После поговорим, - ответил князь Туманов жене, а когда я уже было бросилась к нему, чтобы обнять и поблагодарить, в дверь постучали. Вошедший лакей сообщил о приходе гостя.
– Изволь впустить, - распорядился отец.
– Кто это еще? – ахнула матушка, явно не желавшая сегодня принимать никого в доме.
– Это не к нам, - отец поднялся на ноги и шагнул к супруге, предложив ей руку. – Пойдемте, душа моя. Наша дочь примет гостя, а мы присоединимся к ним спустя несколько минут. Думаю, ей понадобится некоторое время, чтобы прийти в себя, - он странно поглядел на меня, затем почти потащил за собой удивленную матушку.
Я же проследила взглядом, как они покидают гостиную и замерла, когда дверь за родителями закрылась. Сердце пропустило удар, а затем застучало с удвоенной силой, и я прижала к груди ладонь, чувствуя, как оно бьется, будто спеша вырваться из своей клетки.
Миг, еще миг и в дверь постучали. Тихо так, но уверенно.
Я отчего-то колебалась, прежде чем произнести:
– Войдите, - и голос странным образом охрип, выдавая скрытое волнение.
Дверь отворилась без скрипа. Длинная тень упала через порог, и я опустила на нее взгляд, отчего-то не в силах поднять голову и посмотреть на того, кто шагнул в комнату. Я видела тень, и эта тень вдруг дрогнула и поднялась, зажив своей жизнью. Она принялась расти, расползаться темным маревом, заполняя комнату ночным мраком. Еще секунда, две и до того, как я решилась поднять взгляд, оказалось, что стою, окруженная тьмой, и лишь звук шагов говорит о том, что рядом кто-то есть.
Вот они стихли и мое сердце перестало биться. Я выдохнула, подняла руку и протянула вперед, выпуская свет.
Слабое мерцание разрезало густую тьму, и я увидела его.
– Ты? – только и смогла произнести, хотя знала, что это Горан, еще когда увидела его тень. Нет, даже раньше, когда услышала стук в дверь.
Узнала сердцем, почувствовала своей любовью, которая сконцентрировалась на кончиках пальцев, коснувшихся гладковыбритого лица мужчины.
Он улыбнулся так, как мог улыбаться только он один, и шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами до жадного неприличия.