Злая шутка

Your-sweet-666

Узнать о Лили Эванс ей предстоит только через два года, и при совсем других обстоятельствах. А пока им вместе с Гарри остается только недоуменно гадать, кто это.

========== Часть 7 ==========

Весь день Грейджер ходила в состоянии, которое было близко к фрустрации и отрешенности. Она разговаривала с друзьями отстраненным тоном. Главной ее неразрешимой дилеммой, было, стоит ли продолжать отношения со Снейпом. Если нет, то она останется в полном одиночестве, поскольку Рон и другие продолжат презирать ее. А если да, так, как он ей предложил, это будет

ранить ее все сильнее, и в конце сведет с ума, потому что сейчас, этим туманным днем, до нее начало доходить, что же она чувствует к нему. Это пугало.

С одиннадцати лет, с их первого курса, Зельевар казался ей загадочным, таинственным, и одновременно опасным человеком. Она боялась его, но было что-то еще. Уважение. Он обладает достоинством, хоть и приправленным надменной спесью. Эта недосягаемость всегда наводила на мысль о холодном сердце профессора, закрытом для посторонних. И сегодня утром он очень неоднозначно дал ей понять почему. Это вводило ее в замешательство еще больше. Девушка поделилась услышанным только с Гарри.

– Врет он все. Кого может любить такой человек, как он…? – Саркастически сомневался парень.

Гермиона тоже склонялась считать, что сальный ублюдок просто-напросто придумал отговорку про некую женщину, чтобы отстранить ее от себя.

…

Все же, после неоднократных стычек везде, куда бы она не пошла, с обнимающейся парочкой Рона и Лаванды, она решила…

Ровно в то же время, как и вчера, гриффиндорка спустилась в подземелье, которое, в отличие от остальной части замка было холодным, гулким и сырым. Подстать его обитателям. Прямо в момент ее появления возле двери Снейпа, та самостоятельно открылась со скрипом. Девушку, вдруг, взяла оторопь от того, на что она идет. Зельевар сидел за своим столом и проверял письменные работы студентов. Увидев стоящую в дверном проеме Грейджер, он не смог скрыть легкого удивления и слабо, при том безрадостно улыбнулся.

– Профессор… - Промолвила Гермиона тихо, почувствовав предобморочное состояние. – Я… - Не решалась говорить она.

– Пришла? Я тебе, кажется, ясно сказал. – Недовольно произнес учитель.

– Это правда! То, что было в письмах. – Ей казалось, что она горит внутри. – Я люблю Вас, профессор Снейп!

Девушка закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы он бросил в нее Аваду Кедавру сейчас, ударил, накричал матом… Только не проявлял равнодушие.

– Вы нравитесь мне с первого нашего урока. Я не могла сказать Вам этого, потому что это невозможно – любить человека настолько старше себя.

Гермиона не знала, зачем говорит ему все это. Наверное, чтобы заполнить тишину, на протяжении которой она могла бы убежать назад от страха, или со скоростью метлы Гарри начать кричать извинения за сказанное. Девушке показалось, что она слышит его дыхание где-то рядом.

– Не произноси это гнилое слово. – Снейп прохрипел голосом, будто прошедшего страшные испытания мученика. – Никогда в жизни.

Что за слово? Почему не произносить? Она плохо понимала, о чем он.

– Любовь? – Тихо спросила студентка, не уверенная, что стоит делать

это при его странном состоянии, и осторожно приоткрыла глаза, заметив рядом черную мантию.

– Ты не представляешь себе, что это такое. – Зельевар схватил ее плечи. – Зло, которое оно в себе заключает.

Гермиона не находила, что можно ответить на это, но ей определенно было любопытно.

– У меня вырвано сердце. Я живу без него. – Столько горечи в человеческом голосе она не слышала никогда.

– Что случилось, профессор? – Искренне поинтересовалась Грейнджер.

– Тебе ни к чему знать. Я никому не рассказываю. – Он убрал от нее руки и отвернулся. Студентка понимала, что внутри Декана Слизерина что-то происходит, что не должно быть показано. Почему-то ей стало жаль его, и захотелось быстро что-то делать.

– Вы сказали, что мы можем продолжить… - Гермиона испугалась того, что произнесла, еще и потому, что в таком состоянии, как сейчас, Снейп может быть особо непредсказуемым.

А что, если в этом состоянии он находится всегда, и лишь скрывает его за маской хладнокровия? Гриффиндорке было бы страшно узнать об этом, и в то же время в ее голове вспыхнула искра авантюризма, просящая дотронуться до этой мрачной загадки, которой является душа слизеринской летучей мыши.

– Зачем тебе эта чернота, которая только и может заполнить тебя с пустой гниющей оболочкой, как я? У тебя есть влюбленные безумцы вроде Уизли, Лонгботтома и прочих. Они еще не знают, и вряд ли когда-то узнают о темной стороне того, чему им подобные глупцы сочиняют песни и поэмы.

В груди Гермионы все больше и больше раскрывался огромный цветок, готовый прорваться наружу. Она промычала что-то, в два шага преодолела расстояние между ними, и впилась своими губами в тонкий рот Снейпа.

Это был самый необычный поцелуй в ее жизни. Все имевшие место до сего момента, казались лишь какой-то забавой. Сейчас же, она проникала в самые глубины бездны темноты этого шикарного мужчины. Терпкий-горький, пьянящий, мускусный, он вызывал дрожь, трепет, нежность, затмевающие ее голову и возбуждающие.

Он отнес ее в свою спальню, на мягкую постель, и впервые за их встречи, разделся, дав ей вдоволь налюбоваться тщедушным жилистым телом. Девушке, похоже, были безразличны как его красота, так и ее отсутствие. Она облизывала и целовала его, ласкала руками и своим обнаженным тельцем. Снейпу уже нравилась Грейджер. Такой он не прочь иметь ее и на своем факультете. Жаль, что она грязнокровка. Он тут же отругал себя за это мерзкое слово.

Гермионе запрещено называть его «Северус», запрещено говорить ему о любви. Она могла только невнятно мычать во время его страстных толчков и взвизгивать, когда немыслимая карусель подходила к невыносимой стадии.

…

– Да, я выбрала его, Рон. И то, что он из Слизерина вовсе не означает, что нужно лишить его права на простые человеческие радости.

– Создай еще орден защиты слизеринцев от несправедливого к ним отношения.

Грейджер надула губы и отвернулась, уткнувшись в учебник.