Злая сказка
Шрифт:
— Ты, наверное, кандидатскую защитил. Если не по истории, то по какой-нибудь другой дисциплине.
— Работаю. У меня родители и еще надо в будущее смотреть, — дежурной фразой ответил он.
Их глаза встретились. Ее почти совсем темные и его зеленые. В памяти всплыла та давнишняя история с сочинениями. Классная тогда вступилась за него. «Знаешь, почему я тебе помогла? — сказала она на выпускном. — Ты не такой, как все. Не подумай, что я тоже считаю тебя изгоем. Просто те, кто думает по-другому, нуждаются в защите». Олег хотел возразить, но она его остановила и добавила: «Даже те, у кого есть острые
Когда в кабинете истории стало и вовсе тесно, Олег вышел на крылечко перекурить, а затем снова стал бездумно бродить по школе. Память! Моя или не моя? Как можно говорить о своих поступках во сне? Да, на подсознательном уровне это был действительно ты, ты — но не имеющий возможности воспользоваться всем нажитым за века, опытом. Иначе не случались бы все эти глупые конфликты. А так оставалась голая сущность, без всякой возможности хоть чем-то прикрыться.
На втором этаже загремела музыка. Встречающийся народ был в основном пьян. Кто-то тискался на лестнице, везде пахло духами вперемешку с табаком и перегаром. Повсюду мелькали бессмысленно веселые лица. И эта странная, такая современная картина по абсолютно непонятной причине напомнила ему ночь на 16 июля 1099 года.
"Это позже историки напишут, что крестоносцы взяли Иерусалим в три часа пополудни. В тот же час, когда Христос принял свою страшную смерть на кресте. На самом деле, едва солнце перевалило зенит, крепостная стена уже в нескольких местах была пробита таранами. В три часа пали главные ворота. Город кипел и стонал. Вырезали всех, кто был с оружием, но носил символику другой армии. Врывалиев во все дома, которые не были отмечены крестом, и забирали все до последнего. Насиловали девушек, а иногда даже совсем еще детей. Улицы были запружены живыми и завалены мертвыми людьми. Маленькие островки сопротивления подавлялись молниеносно и жестоко. В плен вражеских воинов не брали. Даже тех, на ком были богатые одежды, убивали на месте. Добычи в городе было и так с избытком.
Молодой рыцарь пробирался по узким улочкам. Котта с нашитым на левом плече крестом была полностью заляпана кровью. Конь и оруженосец рыцаря пали еще при штурме. К тому же в ходе боя у ворот, когда он в числе первых прорвался в город, он потерял свой отряд. Теперь же его интересовало лишь одно место. Место, куда он стремился уже множество лет: Храм Гроба Господня.
Он расспрашивал многих из встречавшихся ему крестоносцев, но большинство из них уже были не в состоянии нормально изъясняться. Наконец ему указали правильный путь. Он никогда здесь не был, даже несмотря на то что прожил в этом мире несколько веков. Так сложилось.
Он выбрался на нужную улочку. Может быть, ту самую, по которой Христос нес крест, и увидел, как в переулке возле одного из домов какой-то воин прижал совсем маленькую девчушку и сдирает с нее одежды. Он медленно подошел к нему. Говорить о том, что так негоже поступать крестоносцу, было бесполезно. Он сразу же ударил наотмашь. Когда он увидел окровавленное лицо солдата, то узнал одного из своего отряда.
— Мы можем собирать военную добычу. Но мы христиане...
Нет, не то и не так. Все равно парень не понял. Да и рыцарь особо его не винил. Просто ему было неприятно смотреть. Девочка тем временем убежала, чтобы достаться другому воину Христа.
Народу
Дверь в Храм Гроба Господня была сорвана с петель. Ключи в такой суматохе найти было абсолютно нереально.
Началась служба. Священники волновались и часто путали слова. Лица у всех молящихся были безумные, словно у одержимых. С рук и одежды стекали капли крови. Так что на полу Храма образовалось какое-то грязное месиво.
После службы Балдуин произнес торжественную речь по случаю победы. А потом началось. Никто теперь не узнает, кто тогда был первый. Просто окровавленный клинок опустился на Гроб и снова вернулся в ножны хозяина. Из желающих освятить свое оружие выстроилась целая очередь. Молодой рыцарь подошел в числе последних. Его глаза расширились от ужаса и удивления. Гроб Господень в крови. Рыцарь кинул взгляд на одного из священников, стоящих около Гроба. Тот почему-то стыдливо отвел глаза.
— Давай, чего медлишь? — подтолкнули его сзади.
Рыцарь вынул меч и, едва заметно прикоснувшись к Гробу, убрал его обратно в ножны.
Все постепенно разбредались по своим лагерям, а он стояли напротив входа в Храм. Последним вышел широкоплечий, коренастый рыцарь в пурпурном плаще. На щеке кровавый, гноящийся шрам от скользнувшего по лицу меча. Черные волосы коротко острижены. Из-под густых бровей смотрели темно-карие пронзительные глаза. Это был князь Танкред, один из предводителей войска крестоносцев.
Танкред посмотрел на молодого рыцаря и едва заметно улыбнулся себе в бороду.
— А я тебя помню, — сказал он. — Ты был в авангарде штурмующих главные ворота. Не ранен?
— Несколько небольших царапин, и все. — Молодой рыцарь тоже улыбнулся.
— Ты молодец, храбрый воин. — Танкред подошел и похлопал рыцаря по плечу. — Ступай в свой лагерь, отоспись.
Молодой рыцарь посмотрел на Танкреда истинным зрением. На секунду ему показалось, что перед ним не человек. Но только на секунду. Танкред был человеком.
На Иерусалим опускались сумерки. Город медленно погружался в полумрак, зализывая свежие раны. Трупы врагов были вынесены за городские ворота и сожжены. Едкий чад еще чувствовался в воздухе. Своих хоронили в общих могилах. Рыцари из мало кому известных родов, именитые герцоги и графы — все разделили одну и ту же судьбу. И не важно, что их тела будут покоиться в Святой земле. В любом месте никому не хочется умирать.
Рыцарь давно уже нашел лагерь своих и бесцельно бродил по городу. Везде слышались пьяные крики, ругань, бряцание доспехов. Где-то вдалеке чей-то хриплый голос затянул «In Taberna».
Стало холодать. Рыцарь подошел к одному из множества костров погреться. Кто-то приветственно похлопал его по плечу и всучил рог с вином. Рыцарь сделал несколько больших глотков. Он смотрел на языки пламени. В костре горели книги и свитки. Рыцарь носком сапога поддел один из них и, затушив ногой, поднял с земли. На листе еще можно было разобрать искусно нарисованную карту звездного неба. Был ли это единственный экземпляр свитка или нет? Не важно. Рыцарь бросил клочок бумаги в огонь и отправился дальше бродить по городу.