Злая судьба

Кук Глен Чарльз

Некоторое время они ехали в полном молчании. Наконец Браги сказал:

— Кстати, о магической защите… Ведь мы всех этих людей проверяли. Как получилось, что мы обнаружили её только сейчас?

— Возможно, что раньше магического щита не было. Или мы просто его не заметили, так как не искали.

— Или заговор против нас крепнет…

— Хм-м…

— Не мог бы ты пробить этот щит?

— В стародавние времена мог… Нет. Завеса слишком прочна.

Браги изумленно посмотрел на чародея:

— Почему так?

— Боюсь, что не могу толком

объяснить. Сам до конца не все понимаю. Думаю, что все дело в негативной энтропии.

— В чем?

— Ты знаешь, что такое энтропия? Нет? Тогда слушай: энтропия есть стремление любой системы к состоянию равновесия. Например, так, как сгорает костер.

— Но ты же всегда можешь подбросить в него дровишек.

— Да, до тех пор, пока эти дровишки у тебя не кончатся. Мудрецы полагают, что сама вселенная похожа на большой костер. В конце концов он тоже выгорит до конца.

— Какое это может иметь отношение к магическому занавесу вокруг тех типов, которых моя супруга получила в приданое?

— Классическое учение о магии утверждает, что Сила, как и все другие системы, подвержена энтропии. И количество Силы во вселенной является величиной конечной. Каждый раз, когда произносится заклинание, используется её крошечная часть. Когда Сила будет исчерпана, магии придет конец. Однако я склонен считать, что события последних лет говорят о ложности данного постулата.

— Я все же не понимаю…

— Оглянись на те события, которые произошли всего лишь в течение твоей жизни. Эль Мюридские войны с использованием колдовства. Впрочем, пока в ограниченных масштабах. Далее пойдут более серьезные дела. Война Шинсана с Эскалоном дала самый большой выброс магической энергии со времен Падения. Затем последовали Великие Восточные Войны с ещё более внушительным выбросом Силы. И вот сейчас идет битва между Матаянгой и Шинсаном, в ходе которой боевая магия используется в чудовищных масштабах. Частично это является результатом совершенствования колдовских методов. Но главное не в этом. Суть проблемы состоит в том, что творить заклинания стало легче, и люди, лишенные таланта, начали гораздо эффективнее использовать магическую Силу.

Мы, маги, пробиваем огромные дыры в ткани реальности. Наши заклинания похожи на червей, пожирающих сердцевину деревьев. Через эти дыры, или если хочешь — щели, на свободу вырывается некоторое количество Силы. Подобно воздуху, вырывающемуся из помещения в разряженную атмосферу. В результате, когда кто-то в очередной раз пытается прибегнуть к магии, это дается ему немного легче, чем раньше, и его заклинание оказывается более могущественным. При этом изливается очередная порция Силы. Я думаю, что именно эта свободная магическая энергия питает мой «Зимний Ураган» и насыщает силой Рейдачара.

— В таком случае он с каждым днем становится все сильнее. Не так ли?

— Ты прав. Именно это и заставило меня впервые задуматься.

— Насколько это все важно? — спросил Рагнарсон.

Перед мысленным взором Браги поплыли призраки.

Черные тени. Их было гораздо больше, чем ему хотелось видеть.

— Возможно, что и важно. Не знаю. Остается лишь надеяться, что мы не являемся свидетелями зарождения каких-то страшных процессов… Нет, я не знаю, что все это может означать. — Создавалось впечатление, что чародей говорит не с Браги, а ведет дискуссию с кем-то другим. — Слишком много отвлекающих моментов. Чтобы все осмыслить, мне надо по меньшей мере на год уединиться в Клыкодреде.

— Чем старше мы становимся, тем страшнее окружающий нас мир, — заметил Браги. Другого ответа у него не нашлось.

— Здесь я тебя покину, — сказал Вартлоккур, когда они проехали ещё несколько кварталов. — Нужное мне место недалеко отсюда.

— Будь осторожнее, — бросил Браги и стал придумывать новые аргументы, способные произвести впечатление на судей.

Чародей, закрыв глаза, стоял посередине улицы. Прохожие бросали на него недоуменные взгляды и, узнав, спешили прочь. Большинство обывателей при этом делали знак от дурного глаза. Знак этот обращался не только в сторону заклинателя, но и в сторону дворца. Люди опасались, что и там свила себе гнездо темная сила, которую король призвал себе на помощь.

Чародей прислушался к сигналам сотворенного им чудовища. Не забыл он и самостоятельно, своими силами изучить здание. Маг был человеком осторожным.

Ничего. Никаких ловушек. Но тем не менее Вартлоккур нервничал. Всего лишь в полумиле от этого места стоял замок, населенный людьми, мысли которых он не мог прочитать. Чародей на всякий случай подготовил подходящее заклятие. Того, кто решится на нападение, ждал весьма неприятный сюрприз.

Нет нужды тратить время впустую. Внутри дома не было никакого движения, если не считать беготни ничем не истребимых тараканов. Те, кто раньше жил в этом здании, уже никому не могут угрожать.

Вартлоккур довольно долго не смотрел на тела. Много раз ему доводилось видеть этот ужас, но…

Помещение было совершенно голым. Лишь вдоль стен валялись соломенные тюфяки. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Со стропил свисало несколько колбас, а в углу горкой лежали объеденные крысами, заплесневелые головки сыра. Лишь россыпи крошек обозначали те места, где некогда находился хлеб.

Наконец, он решился бросить взгляд на тела. Крысы потрудились и над ними. Вартлоккура передернуло.

Чародей рыскал по помещению, поднимая пыль и втягивая носом воздух. Трупного запаха он не чувствовал. Творения Магдена Нората разложению, видимо, не поддавались.

Вартлоккур начал поиск, включив все свои магические чувства. Ничего. Чем они здесь занимались, эти созданные Норатом убийцы? Сидели в тишине и жрали, когда того требовала плоть? Неужели они даже ни во что не играли, ради того чтобы убить время?

— Норат, ты нагоняешь на меня страху больше, чем мои старые враги в Шинсане, — пробормотал чародей.