Злая Звезда
Шрифт:
– Ступай домой, малышка. Ты проснешься в своей колыбельке и ничего не будешь помнить, – Элька выглядела абсолютно счастливой.
– Мама ее уже ждет. Я постарался. – Хадаг самодовольно ухмыльнулся. – Мертвых воскресил. Больных вылечил. Всех освободил и из заключения, и от ненужных воспоминаний. Охранники рвут на себе волосы. Не могут найти ни одного узника, – радостно доложил скелет и добавил с мечтательной интонацией: – Детям без мам нельзя. Я до сих пор свою помню, а сколько лет прошло.
– У тебя была мама? – удивилась Элька. – Никогда бы не подумала! Тогда почему ты сам не разобрался с этим адом? Зачем нужно было впутывать меня? Я же сказала…
– Помню-помню. Тебе всё надоело. Ты уходишь. Вот я и пришел тебя проводить, а заодно и показать, что твоя работа еще не закончена. Твои
– Сейчас я задам этим шалунам такую трепку, – процедила Элька, поворачиваясь к ползающему по полу Какуну и хнычущему рядом с дверью стражнику.
– Я не могу на это смотреть, – Хадаг с ухмылкой закрыл лицо костлявой ладонью. Его рубиновые глаза лукаво сверкали сквозь хрустальные фаланги пальцев. Элька снова сжала кулачки, что-то тошнотворно хлюпнуло, и гладкий череп Хадага покрылся мелкими кровавыми брызгами. Покончив со стражником, который превратился в груду дергающихся мясных лохмотьев, Элька повернулась к Какуну. Тот вскочил на ноги, громко сглотнул и, прижав ствол лучемета к виску, торопливо нажал на курок. Регулятор мощности бластера, похоже, был настроен на максимум. От головы начальника стражи не осталось даже пепла. Обезглавленный труп некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Обугленная шея дымилась и распространяла зловоние. Элька толкнула укороченное тело Какуна в грудь и решительно направилась к дверям.
– Держитесь, сволочи! На этот раз вам мало не покажется, – со злостью прошептала она.
– Рад приветствовать тебя в рядах бессмертных, – Хадаг радостно помахал ей рукой. – Счастливой охоты!
Десятник Реварт смежил веки и погрузился в состояние полудремы, прислонившись спиной к стене. Отдыхать стоя очень неудобно, но если он рискнет прилечь, то наверняка заснет совсем. В этом, конечно, нет ничего особенного, и даже начальство относится с пониманием к слабостям подчиненных. Многие солдаты спят на своих постах. Однако Реварт не мог позволить себе расхлябанности. Он просто перестанет себя уважать. Совесть и честь мастера ратного дела не позволяют ему проявлять халатность в своей работе. Он должен хранить покой крепости, пока почти все бездельники беззаботно дрыхнут. Изредка Реварт приоткрывал один глаз и внимательно вглядывался в светящийся во тьме монитор. На изумрудном поле экрана сонно ползали несколько синих точек. Хорошо было видно, как на соседней сторожевой башне режется в кости расчет зенитчиков. Их отметки на экране образовывали правильный четырехугольник. У ворот замка нарезал круги одинокий стражник. Это Дрест. У него бессонница после недавней контузии.
Время от времени сторожевой монитор показывал, как кто-то неопознанный пересекает внутренний двор замка. Отметки двигались по издавна заведенному ночному маршруту: казарма – туалет – казарма. Реварт привычно не обращал на них внимания.
За каменными стенами крепости царило могильное спокойствие. Даже пьяные селяне не шлялись по проселкам. Датчики и сканеры не фиксировали ни малейшегодвижения в радиусе двух часов пешего пути. Только качающиеся от ветра ветки деревьев в лесу и мелкие ночные животные давали легкую засветку по краям экрана. Реварт не понимал, зачем вообще нужны дежурные на башнях. Вполне достаточно вывести монитор в теплое караульное помещение, и можно пялиться в него сколько душе угодно, развлекая себя небольшими порциями слегка подогретого пивка. Десятник замерз, и ему сейчас ужасно хотелось согреться кружкой теплого пива. Ночные сквозняки, сменившие приятную вечернюю свежесть, забирались под одежду противными холодными пальцами. От этих ледяных ласк тело трепетало и покрывалось мерзкими пупырышками.
Если бы Какун хоть иногда прислушивался к своим подчиненным, то он давно бы приказал застеклить бойницы на башнях. Коченеешь тут, как полярный медведь на льдине, а так и печку можно было бы поставить. В случае опасности окна несложно открыть или просто разбить. Убыток будет невелик, да и случится подобная необходимость неизвестно когда. Реварт был уверен, что он не доживет до тех славных времен, когда ему наконец-то выпадет честь обрушить всю мощь подчиненного ему оружия на реального врага, а не
В графстве отсутствовали даже месторождения гравитрона. Поэтому и вездесущих имперцев местные жители видели только на фотографиях в газетах. В прошлом году над крепостью пролетел имперский штурмовик, так сие потрясающее событие взахлеб обсуждалось целый месяц.
Реварт зябко поежился. Так недолго и насморк заработать, а то и чего-нибудь похуже. Гронго, например, едва не переселился на кладбище из-за пневмонии.
По брезентовой крыше забарабанил дождь. Брезент давно не штопали, и очень скоро дождевая вода начнет сочиться через дыры прямо на головы стражникам. Сделать на башнях нормальные крыши, к сожалению, невозможно. Тяжелая техника, установленная в самых высоких местах замка, должна иметь максимальный сектор обстрела. Цель может появиться прямо над головой, и постоянная крыша станет серьезной помехой при наводке.
Чувствуя, что коченеет, десятник оторвал спину от стены и подошел к столику, заставленному немытой посудой и живописно украшенному очистками жареных корнеплодов и обглоданными рыбьими скелетами. Нужно спрятать хлеб и мясо, оставшиеся от ужина. Если еда промокнет, то за завтраком придется тащиться на кухню, а там по утрам бывает только пресная каша и невкусный крахмальный кисель. Отщипнув кусочек подсохшей корочки, Реварт запихнул буханку в холщовый мешок. В котелке оставалось еще немного крови. Десятник понюхал: не испортилась ли, и сделал большой жадный глоток. Солоноватая жидкость приятно пощекотала пищевод и благотворно отяжелила желудок. По вкусу немного похоже на гростонский эль. Его тоже делают из крови. Правдa, не из человеческой, а из свиной. Всё-таки Вонримс гений. Первое время Реварт не понимал, зачем их всех заставляют каждый день пить кровь беременных женщин. Но, когда начался мор в окрестных деревнях, а в замке не появилось ни одного больного пепельной немочью, все оценили заботу и мудрость Вонримса.
Десятник с сожалением посмотрел на остатки крови. Пить уже не хотелось, а выплескивать было жалко. Он вздохнул, потряс над котелком солонку и через силу допил всё. «Лучше захлебнуться кровью, чем оставить что-то напарнику», – с усмешкой подумал Реварт и посмотрел на свернувшегося калачиком Нивса. Толковый паренек, несмотря на дурацкое имя, которым его наградили родители: Тамо А…ниве Друзякун. Хуже может быть только король Дкежрак Тинор Четвертый. Дрыхнет без задних ног, салага, а ведь должен бдеть и каждые пять минут обозревать окрестности сквозь окуляры тепловизоров. Ну и пусть дрыхнет! Сколько можно гнуть спину перед Какуном, который всё равно не оценит твоего рвения.
Реварт накинул на напарника свой плащ и посмотрел на часы. До рассвета еще очень далеко. Можно совсем закоченеть. Костер на башне разводить нельзя. Дурацкий приказ, изданный в незапамятные времена из-за того, что во время осады замка войсками давно сгинувшего в забвении барона вражеским ратникам удалось загнать ракету с тепловым наведением точно в бойницу и положить весь расчет бут-грандера. Как будто они не могли пустить обычную ракету и точно так же попасть в амбразуру?
Взгляд Реварта упал на матовые сгустки темноты, двухметровыми глыбами покоящиеся рядом с лестницей, ведущей вниз. Боевые скафандры высшей защиты. По уставу дежурная стража должна быть облачена в эти супердоспехи на протяжении всей смены. Но мало кто выполнял это требование. В скафандрах слишком жарко, а включать встроенные микрокондиционеры запрещал Какун, дабы не снижать ресурс аккумуляторов.