Зло именем твоим

Афанасьев Александр

В этот же момент двадцатипятимиллиметровый снаряд, выпущенный из винтовки «Барретта», угодил в двигатель странного, с двумя пулеметами в башенке бронетранспортера. Двигатель не был заведен — и теперь, чтобы завести его, потребовалось бы несколько часов ремонта.

Часовой на вышке, ничем не прикрытой, со старым пулеметом «MG» на турели, недоуменно повернулся, поднес бинокль к глазам, пытаясь понять, что там происходит на бетонке, что за странный звук он слышит, — и упал, сила удара пули была такова, что его просто сбросило вниз с вышки. Через

секунду погиб и второй часовой — он спал, а проснувшись, поднялся, чтобы оглядеться по сторонам — и еще одна пуля нашла его.

За несколько секунд точно так же умерли и остальные часовые. Все произошло бесшумно и почти неотвратимо — на тренировках, где роль часовых играли солдаты Армии обороны Израиля (стреляли, естественно, с лазерными имитаторами), такого четкого уничтожения часовых достичь не удавалось.

Оба выстрела были бесшумными. На винтовках калибра 12,7 стояли глушители «AWC Cyclops», на двадцатипятимиллиметровых — безымянные, изготовленные техническими специалистами Армии обороны Израиля. И самолет, и бронеавтомобиль были мгновенно и почти бесшумно — на летном поле не было слышно уже ничего, вспышек тоже не было видно — выведены из строя.

У товарища Берии были достойные наследники… ^[16]

Еще один самолет — он стоял так, что находился на линии огня одной из снайперских групп — с металлическим треском упал подбитой птицей на бетон: пуля калибра 12,7 попала так точно, что перебила стойку шасси.

Один из техников, придя в себя и поняв, что происходит, вскочил и побежал по бетонке, стреляя из пистолета.

Израильские снайперы не стреляли по нему — у них были более важные цели.

Вспышка! Двадцатипятимиллиметровый снаряд врезался в цистерну — и ночь превратилась в пылающий красно-черными языками пламени день…

Со второго этажа штаба прямо в окно выпрыгнул человек — и исчез, сгорев в текущей по бетону огненной реке.

Небо на востоке прорезали ярко-алые трассы — солдаты батальона, охраняющие аэродром, поднятые по тревоге, палили впустую, даже не видя, где противник.

Командир израильской спецгруппы взглянул на часы. Минута и сорок секунд… идут почти идеально, как не удавалось на тренировках.

— Главному — Второй, движение в секторе «Восток». Могу работать.

— Работай.

Пуля калибра 12,7 проделала громадную дыру в дверце машины и ударила в ноги водителю, начисто оторвав одну из них. Машина вильнула вправо… и въехала прямиком в бушующий ад. Никто, ни бородачи с автоматами, ни пулеметчик на турельном пулемете — не успели выскочить. Огонь жадно принялся за предложенную ему пищу.

— Тревожная группа выведена из строя.

— Принято.

Солдаты, вместо того чтобы защищать аэродром, занимали позиции вокруг своей казармы, палили во все стороны…

Израильтяне ждали. Они не стреляли в кого попало, им надо было тихо отстреляться и тихо, а главное — без потерь уйти.

Наконец кто-то из пилотов добрался до самолета — это произошло минуте на седьмой. Техники широко распахнули

двери ангара — и тут же в носовом обтекателе самолета, скрывающем сложный, дорогостоящий и чрезвычайно важный для современного самолета прибор — радар для поиска и наведения на цели, в данном случае русский «Жук-М», появилась дыра, и пилот упал на бетонку, закрыв голову руками. Еще пара снарядов окончательно вывела самолет из строя…

Оперативная группа «Моисей»

Иракский Курдистан, западнее города Мосул

— Вон они!

Вертолеты шли низко, прячась в складках местности, не включая навигационных огней, но у патруля, который занимал господствующую высоту, был тепловизор, и они увидели их — светлые тени в темно-серой мгле.

— Я доложу командиру.

Командир патруля, высланного на господствующую высоту, не уловил в словах ефрейтора Миши Солодкина никакой задней мысли.

— Добро… дуй, только быстро.

Сказано было по-русски — на высоте из шестерых пятеро были русскими.

У них на высоте был мотоцикл, старая кроссовая «Ямаха»… лежит, не мешает, так и сгонять по-быстрому куда, обеспечение мобильности вроде как. Ее и оседлал ефрейтор Солодкин, помчался вниз по склону, чудом уворачиваясь от препятствий и поддерживая себя и мотоцикл в вертикальном положении.

Проскочил — выскочил к базе, прямо на пулеметные стволы. В ночи горбатыми слонами стояли укрытые на всякий случай маскировочными сетями машины с запасом топлива.

— Авраам! Авраам! — заорал Солодкин общий пароль, спрыгивая с мотоцикла.

Стволы опустились.

— Кто?

— Солодкин я! Солодкин!

— Ты совсем охренел, ефрейтор!? Мы тебя чуть…

— Что у тебя, ефрейтор? — подоспел и командир.

— Вертолеты! Две минуты осталось!

Командир выругался.

— Мы их и так слышим! Все?

— Все!

— И из-за этого Абрам тебя послал?

— Так радиомолчание же… — пожал плечами Солодкин.

— Вот придурок…

Вертолеты уже заходили на посадку, черные туши на фоне темного, но не непроницаемо-черного, в звездах неба.

О Солодкине все забыли, бросились обеспечивать площадку — надо было разбросать маяки, чтобы пилоты видели, куда им садиться. Вертолеты имели оборудование, позволяющее летать в полной темноте, поэтому посадочная площадка обозначалась не кострами и не ХИС, а маяками, работающими в невидимой человеческому глазу части инфракрасного спектра. У тех, кто разбрасывал маячки, были приборы ночного в идения, потому что нужно было точно видеть, куда и что ты бросаешь. Одна небольшая ошибка — и вертолеты столкнутся в воздухе, или один ударит по другому лопастями при посадке — и операция накроется, так и не начавшись. Дух «Пустыни-1» довлел над всеми, все смотрели учебный фильм, посвященный этому рейду американского спецназа, и искренне хотели доказать, что они лучше.