Зло именем твоим
Шрифт:
— Пятьдесят секунд! — проорал он. — Десантируемся по тросам! Кормовая площадка повреждена! Сморите, куда стреляете, на палубе уже есть морские пехотинцы. Снайперам готовность!
Конвертоплан начал замедляться…
Первоначально в качестве основного оружия «MV-22» предполагался тот самый широко известный в узких кругах «GAU-19», потом, экономя вес везде, где только можно, вертолет сделали невооруженным. По итогам Афганистана, вертолет вооружили дистанционно управляемой турелью под брюхом с одноствольным пулеметом калибра 12,7, обычно спасательные команды ставили на вертолет еще один-два
Над целью управление турелью с пулеметом брал на себя штурман, как наименее загруженный в этот момент член экипажа. В его распоряжении был плоский семидюймовый экран и джойстик, сильно похожий на те, которыми пользуются дети в компьютерных играх. Лейтенант ВВС Линда Чен… женщина в таких делах к беде, знаю, но политкорректность и толерантность превыше всего… так вот лейтенант ВВС США Линда Чен навела курсор на палубу сухогруза и увидела там то, от чего по спине… словно кусок льда положили. Тающего. Сухогруз потерял ход почти полностью, дымогенераторы уже не работали, но дым, белый, клокастый, цепляющийся за все, за что можно, — еще оставался. И вот в одну из прорех она увидела человека, целящегося в конвертоплан, причем это явно был не гранатомет — это была длинная зеленая труба, лежавшая на плече террориста, жерло ее смотрело прямо на них.
— Ракетчик на десять! У него «Стингер»!
— Черт…
Конвертоплан как раз переходил из самолетного режима в вертолетный, он завис в воздухе с ограниченной маневренностью и представлял собой отличную, как на учениях, цель. Тем более для ПЗРК.
— Ракетная атака — готовность! — крикнул пилот, прежде всего для десантников, чтобы пристегивались или хватались за все, за что можно.
— Ублюдок…
Линда пыталась поймать его в прицел — но машину почему-то все время вело в сторону, от отчаяния она нажала на спуск, но пули разорвали морской контейнер не меньше чем в десяти метрах от изготовившегося к стрельбе террориста. Бандит понимал, что шансов нет, — но утащить за собой в могилу нескольких американцев и сбить вертолет…
Внезапно бандита отбросило на контейнер… точнее, в проход между контейнерами, и он исчез из поля зрения.
— Есть…
— Отличный выстрел, лейтенант…
Линда промолчала — она понимала, что это не она.
Траверз Дохи
Техник-сержант Джо Гаола
Только когда прошло секунд двадцать техник-сержант понял, что граната не взорвется…
Под ним кто-то заворочался…
— Черт… сержант… слезь с меня… Мне много рассказывали про всякую фигню, что на кораблях творится… но мы не так еще близко знакомы…
Сержант встал — не так, как он привычно вставал, оттолкнувшись руками, а так, как встают глубокие старики, чуть ли не по стенке. Пороховой дым плавал буквально пластами, от него щипало глаза, а уши как будто заложило ватными тампонами… и еще впечатление было такое, какое бывает в высоко летящем самолете, когда он проваливается в воздушную яму. В прошлом году, как раз перед тем, как закрутилось все это дерьмо с Ираном, — сержант вместе с еще несколькими снявшимися с тормозов еще в Афганистане ублюдками отрабатывал ночной прыжок HALO в затрудненных условиях…
— Дай автомат…
Сержант поднялся на несколько ступенек, обнаружил гранату, лежащую на ступенях… маленькое, смертельно опасное стальное яйцо, готовое лопнуть веером стальных осколков и разорвать всех, кто окажется рядом. Русская «Ф1», предельно хреновая штука… его первый командир попался на такую в Баакубе, хоронили в закрытом гробу.
Террорист просто не успел выдернуть чеку. Если бы выдернул… секунда, не больше, даже меньше, одно простое движение — в закрытом гробу, возможно, хоронили бы уже его самого.
Техник-сержант осторожно поднял увесистую, ребристую гранату, удивился, какая она холодная, — и осторожно опустил в свой карман, убедившись, что чека не сдвинута с места.
— Пошли. Давай закончим все это дело…
Даже здесь было слышно — на палубе стреляли…
Сухогруз «Яркая звезда»
Капитан Хамза Нунан
Когда террористы вышли из рубки — капитан посмотрел им вслед, медленно досчитал до пяти. Потом передвинул ручку машинного телеграфа на «Самый малый вперед», переложил штурвал влево на десять градусов — больше нельзя, это тебе не яхта.
— Капитан, что вы делаете? — спросил Абделькарим, первый помощник и штурман, на этом судне должности совмещались.
— Ложусь в дрейф, вот что я делаю… — усмехнулся капитан.
— Но Абдул…
— Абдул сбежал. Ты боишься его тени?
— Я боюсь Аллаха.
Капитан сплюнул на пол, чего делать здесь, на мостике, было нельзя — это приравнивалось к святотатству.
— Аллах простит нас за то, что мы сделали, мухандис. [88]
— О чем вы, рахбан? [89]
— О страхе, мухандис. О страхе перед ублюдками, которые лгут.
— Я никого не боюсь!
Ответить капитан не успел — на лестнице, ведущей вниз, на палубу, гулко зарокотал пулемет…
— Вот сейчас мы это и узнаем…
— Рахбан! Там американцы!
— И что?
— Мы должны…
Капитан покачал головой, которая за год превратилась из черной в совсем седую.
— Не хочешь ли ты сказать, Абделькарим, что ты собираешься драться с ними? Ведь они пришли сюда, чтобы мы остались живы.
— Не могу поверить, что вы это говорите, рахбан.
— А я не могу поверить в то, что вижу. Пары слов, произнесенных затесавшимся в нашу команду лживым ублюдком, пары слов об Аллахе, произнесенных негодяем, хитрым и коварным, как змея, — достаточно для тебя, чтобы ты…
— Инзил! Инзил! Инзил! Ядаук Эрфаа! Ядаук Эрфаа! [90]
Двое американцев с оружием ворвались в рубку.
— Здесь нет врагов для вас, — сказал капитан, не поднимая рук. Он сказал это по-английски, потому что все капитаны в обязательном порядке должны свободно владеть английским, за исключением тех, кто ходит только по внутренним водным путям.