Зло сгущается
Шрифт:
– А там что?
– Прямо на юг – цитадель «Сумитомо-Диал», а к юго-востоку – комплекс "Ханивел и Кох". Кольцо маглева связывает семь цитаделей-спутников, а радиальные линии соединяют их с Центром. Нога того, кто живет в башнях, никогда не ступает на грешную землю.
Дорога снова пошла вниз, упираясь в центр массива зданий, которые были этажей на восемь выше Застывшей Тени. Мимо поплыли стены из зеркального стекла, и я внезапно заметил, что мы находимся внутри чего-то, напоминающего огромный торговый центр. Небо надо мной перечеркивали крытые переходы и самодвижущиеся дорожки, переносящие людей
Марит свернула на автостоянку. Мы выбрались из машины, и на водительское место уселся румяный паренек. Он протянул Марит талон, а она ему – пять долларов. Как только мы ступили на тротуар, парнишка направил «ариэль» по узкому проезду, ведущему в туннель.
– Куда он увел ваш автомобиль?
Марит взяла меня под руку.
– Сейчас мы на четыре яруса выше Застывшей Тени, то есть на уровне восемнадцатиэтажного дома. Пятый уровень, как раз на высоте Застывшей Тени, занят автостоянками. Если мы соберемся уезжать, машину доставят на любую дорогу, по нашему выбору.
Мы встали на эскалатор, ведущий вниз, и я задумался.
– Центр довольно велик. Как же мы будем передвигаться без автомобиля?
– Поезда по всей внешней части Шестого уровня и по диагоналям Седьмого доставят нас куда угодно, – свободной рукой Марит указала наискось через широкую площадь. – Вестибюль "Мизуно Шератон" как раз на Седьмом уровне, иначе нам пришлось бы спускаться лифтом на Шестой и ехать по кругу.
– Дайте-ка мне сообразить: значит, на Пятом уровне гаражи и стоянки, а на Шестом – поезда?
– Поезда и магазины. Причем преимущественно универсальные. Туда может пойти любой, и там же у нас театры, залы игровых автоматов и рестораны для средней публики. На Седьмом уровне рестораны более высокого класса и специализированные магазины. Там можно купить европейские или высококачественные латиноамериканские товары. На Седьмом уровне есть даже новый Меркадо – выглядит точь-в-точь как мексиканская деревня. Это восхитительно, вам непременно понравится.
Пока мы медленно опускались сквозь Девятый и Восьмой уровни, я осматривался и заметил, что названия кое-каких магазинов мне знакомы. Цены явно возрастали от уровня к уровню, равно как и качество товаров. Восьмой уровень, который можно было принять за кусочек Токио, был переполнен. Девятый, по всей видимости, принадлежал немецким производителям и некоторым из лучших американских компаний, причем последние торговали почти исключительно оружием.
– Если доступ ограничен, кому дозволяется входить?
Марит успокаивающе пожала мне руку.
– Служащие магазинов и учреждений занимают уровни с Первого по Четвертый. Вне работы они редко бывают выше Шестого уровня, хотя им это не запрещается. Мне говорили, что многие из них отмечают праздники здесь, наверху. Администраторы и квалифицированные специалисты живут в башнях – учреждения идут с Пятнадцатого уровня и выше. Самые богатые, вроде Нерис Лоринг, обитают над облаками. Люди, занимающие промежуточное положение, как правило, поселяются вне города, в Парадиз Вэлли, если могут себе это позволить, а на работу приезжают сюда. Жителям Затмения запрещено входить в Центр, но если их
– Это значит, редко, а скорее всего никогда.
– За исключением мужчин с вашей внешностью, – усмехнулась Марит.
Мы сошли с эскалатора и двинулись сквозь толпу к "Мизуно Шератон". Я его не узнал, но, поскольку не был знаком ни с чем здесь, не испытал особого потрясения. Толпа не отличалась густотой, а по разинутым ртам и указующим пальцам легко различались «недочеловеки», впервые приехавшие в Центр, и те, кто провел здесь достаточно времени, чтобы ничему не удивляться.
Несмотря на то что люди выглядели чистенькими и благополучными, я почувствовал к ним нечто вроде жалости. Человеческого в них было столько же, сколько в хомяках, обученных бродить по лабиринту на забаву хозяину.
В одном месте я увидел гигантский балкон, где был разбит самый настоящий городской парк. Его ограждал аккуратный беленький заборчик, в пруду плавали игрушечные кораблики. Няньки в униформе присматривали за детишками, играющими в мяч и качающимися на качелях. Все детишки были нарядно одеты: мальчики – в шорты, гольфы и белые рубашечки, девочки – в платьица с оборками, перчатки и капоры. Я огляделся, отыскивая признаки того, что это какая-то пьеса или костюмированное представление, но, судя по всему, передо мной была подлинная жизнь.
– Что, здесь действительно так одевают детей, чтобы пустить их играть в этот террариум-переросток?
Марит вполне серьезно кивнула.
– Бартон Барр Парк – только для тех, кто может себе его позволить. Для тех, кто хочет, чтобы его дети получали самое лучшее. Одним словом, здесь выращивают людей, которые когда-нибудь будут править и Центром, и окружающими корпвиллями.
В дверях отеля нас приветствовали две девушки. Мы вежливо улыбнулись в ответ, и Марит рассмеялась, услышав, что одна из них шепнула другой ее имя. Мы не задерживаясь прошли вестибюль к нужному ряду лифтов. Пока я разговаривал с Койотом, Марит получила все сведения о моем номере и теперь шла уверенно.
– Четыре-три-три-семь, – прошептала она, набирая код на двери. Красный светодиод сменил цвет на зеленый, и дверь со щелчком открылась. Марит пропустила меня вперед, и я не стал возражать, уповая, вопреки всякой логике, что увижу внутри что-нибудь достаточно знакомое, чтобы высечь искорку памяти.
Ничего подобного я не увидел.
Из окна открывался захватывающий вид на закат солнца, но в остальном – ничего примечательного. В конце концов, подумал я, в гостиничном номере нет места личному. Более того, если не считать окурков в пепельнице, номер выглядел так, словно я никогда в нем не бывал.
Я вздохнул.
– Наступило время тщательных, методичных поисков.
Марит кивнула в знак согласия.
– Начну с платяного шкафа. – Она открыла дверку и уважительно присвистнула. – У вас хороший вкус.
Костюмы, я думаю, итальянские. Ботинки определенно "Буччи импорте".
Я улыбнулся и принялся выдвигать ящики комода.
Там я увидел четыре пары аккуратно сложенных трусов-плавок. Под ними оказались четыре пары цветных носков, так же аккуратно сложенных. В следующем ящике лежали четыре рубашки. Три были белые, а одна – светло-голубая. Все были свежевыстиранными и накрахмаленными до хруста.