Зло вчерашнего дня
Шрифт:
Серафима и вправду охотно болтала с «дедом Викешей», подробно расспрашивая его о семье, о детях — Люсе и Гарике, сочувственно выслушивала жалобы на бестолкового сторожа Василия и его шумную жену Олесю. У той вечно случались какие-нибудь необыкновенные истории, разраставшиеся в ее изложении в длинные устные новеллы. Причем Олеся всегда завершала рассказ не шибко оригинальной моралью. А истории были достойны криминальной хроники. То ее прямо на деревенской улице пытался затащить в машину какой-то кавказец, загипнотизированный пышными малороссийскими формами. То воришки срывали в метро сумку с мобильником и деньгами. То ее «разводили» на жалость нищие, которых она потом видела во вполне цивильных одеждах и даже однажды —
— Ну, Сим, у тебя и терпение! — удивлялся Стасик, безуспешно пытаясь увести возлюбленную. — Сколько можно мусолить эти занудные семейные истории? Помяни мое слово, скоро дед заставит тебя слушать с ним оперы и читать его скучнейшие статьи о кино.
— Не устаю удивляться, что ты нашла в нашем Стасике! — проворчал Викентий Модестович, когда тот, с досадой махнув рукой, уже собирался отправиться в свою комнату. — Мой внук — человек темный, я бы даже сказал — агрессивно невежественный, — продолжал патриарх. — Вот сейчас… Погоди, давай зададим ему самый простой вопрос. Стасик, кто написал оперу «Хованщина»?
— Чайковский, — невозмутимо буркнул Стасик. — Кто же еще?
— Мусоргский! — тихонько поправила Серафима, словно извиняясь за невежество возлюбленного.
— Молодец! — возликовал патриарх, бывший страстным меломаном, — я не ошибся в тебе, Серафима. Хочешь, как-нибудь в дождливый денек послушаем «Травиату» с Анной Нетребко?
— Эй, дед, не отбивай мою девушку! — шутливо толкнул Стасик в плечо Викентия Модестовича. — Хорош пудрить Симке мозги!
— Я же говорил, мой внук — не шибко умен, — обиделся патриарх. — Прости его, Серафима.
— Пусть немножко поревнует, не повредит, — усмехнулась девушка. И капризным жестом отбросила золотистые волосы со лба.
Летний день не обманул ожиданий и стал достойным продолжением роскошного утра. Прозрачный воздух уплотнился, солнце принялось нещадно припекать, но в саду дышалось по-прежнему легко. Могучие лиственница и ель надежно защищали своими раскидистыми лапами уютную полянку от солнечных лучей. Обитатели большого загородного дома наконец позавтракали, окончательно проснулись и с удовольствием занялись необременительными воскресными делами. Викентий Модестович и Серафима решили, что в беседке будет слишком жарко, и расположились в креслах под деревьями. Стасик вытащил на балкон ноутбук и нырнул в беспроводной Интернет. Гарик, его бесшабашный дядюшка, принялся мастерить очередную этажерку под DVD-диски. Он давно понял: успех у женщин легче всего достигается под романтическую музыку. Марианна и Валерия, немолодые подруги патриарха, жарко споря о политике, отправились на прогулку в ближайший лесок. Домработница Олеся к полудню вспомнила, что она на службе, и занялась обедом. Ее муж, сторож Василий, стал всерьез подумывать, не отправиться ли в поселковый магазинчик за очередным саперави местного разлива. Катерина принялась стричь заросшего Тимошу, устроившись на низенькой скамейке возле крыльца. А ее мать Люся вместе с подругой детства Ангелиной плюхнулись на деревянный топчан с полной миской только что собранной малины. Они вспоминали школьные годы, хохотали, как девчонки, любовались цветами в саду и впервые за два дня никуда не спешили.
«Господи, сделай так, чтобы подольше не наступал понедельник! — мысленно попросила Лина. — Так редко удается притормозить в бесконечной гонке на выживание и от души побездельничать в кругу близких людей».
Идиллию нарушил резкий звонок Люсиного мобильника.
— Гражданка Тараканова? Людмила
— Я вас слушаю, — тихо сказала Люся.
В трубке были слышны треск помех и гул автотрассы.
— Что случилось? Вы кто? — закричала Люся.
— Дежурный инспектор ДПС Петренко, — наконец вновь заскрежетала трубка металлическим голосом. — Ваш супруг Денис Петрович Тараканов сегодня в 9.35 утра попал в автомобильную аварию.
Пальцы Люси, сжимавшие трубку, внезапно побелели, загорелое лицо стало неестественно белым.
— Он жив? — быстро спросила Люся и задела рукой миску, стоявшую на коленях. Малина красными каплями рассыпалась в траву.
— Не волнуйтесь. Вашему супругу повезло, — продолжал голос в трубке. И вдруг, оставив официальный тон, добавил уже с человеческими нотками: — Удивительно повезло. Ваш муж, гражданка Тараканова, проявил преступную оплошность. Он уснул за рулем. Но сегодня, к счастью, воскресенье, ранним утром трасса была пустой. В итоге автомобиль марки БМВ модели Х5 Тараканова Дениса Петровича съехал в кювет и там перевернулся набок. Сработала подушка безопасности. От удара гражданин Тараканов проснулся и смог самостоятельно выбраться из автомобиля. Машина не взорвалась, однако восстановлению не подлежит. Гражданин Тараканов был направлен на медицинскую экспертизу. Алкоголь в его крови не обнаружен. Зато были найдены следы снотворного. Наверное, ваш супруг принял слишком большую дозу лекарства на ночь. В настоящее время Тараканов Денис Петрович находится в больнице недалеко от аэропорта Домодедово.
— Что-то серьезное? Говорите сразу! — потребовала Люся.
— Да не волнуйтесь вы так, Людмила Викентьевна! Могло быть гораздо хуже. Но обошлось: всего несколько ушибов, легкое сотрясение мозга и последствия нервного шока. Как говорится, ваш супруг легко отделался. Врачи оставили его в больнице на несколько дней. Пускай подлечится, отдохнет, придет в себя. Ну, в общем, я все сказал. Извините, больше говорить не могу. До свидания.
— Ну да, — пробормотала Ангелина, — конечно… Снотворное, как я сразу не догадалась! Он же столько работает! Даже в два часа ночи не спал, бумагами занимался. Понятно, принял лекарство, чтобы хоть ненадолго расслабиться и уснуть. Когда мы утром встретились, он и вправду был какой-то вялый, задумчивый. Наверное, снотворное подействовало. Индивидуальная реакция организма…
Люся почти не слушала подругу. Она стойко держалась, пока говорила с инспектором, а выключив мобильник, как-то разом осела, обмякла, словно из нее вытащили железный стержень, сползла с топчана на землю и громко, взахлеб, разрыдалась.
Идиллия летнего солнечного дня растворилась, словно ее и не было. Даже Викентий Модестович прекратил диктовать Серафиме бесконечные мемуары. Все кинулись к Люсе и принялись утешать ее. Даже Гарик встрепенулся, побежал в дом и принес сестре рюмочку коньяку.
— На вот, выпей, — потребовал он, — а то отходняк не наступит.
— Боюсь, наступит гораздо раньше, чем все вы думаете, — пробормотала Люся, — ох, чую, в этом доме меня скоро доведут до могилы…
И все же несколько глотков крепкого напитка сделали свое дело: лицо женщины слегка порозовело, черты его, несколько секунд назад словно сведенные судорогой, смягчились, расслабились. Люся наконец осознала, что самое страшное позади. Она поправила растрепавшиеся пышные волосы, стряхнула хвоинки с юбки и встала, чтобы вновь приступить к командирским обязанностям. Так начальник штаба, пережив обстрел в блиндаже, встает, присыпанный землей и слегка контуженный грохотом боя. И тут же идет отдавать новые приказы личному составу.