Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
Туман улегся у земли. Вожак стаи мотал окровавленной головой из стороны в сторону, разбрызгивая кровь по сухой листве. Остальные туманники завороженно следили за пледом, из-под которого доносился детский плач.
Всеволод не решился напасть. Он попятился спиной к склону, держа перед собой меч. Только он оказался возле жены и ребенка, плач оборвался.
– Что же здесь происходит?
– сказал Всеволод.
– Сева, они ушли?
– Нет, но они не нападаю…
Не успел он договорить, как волки, до того погруженные в сон, очнулись. Вожак, обезумев от боли, катался по земле и то и дело зарывал морду в опавшую листву. Остальные туманники,
«Ничего этого бы не было, уедь мы раньше, - думал Всеволод.
– Теперь погибнем тут, всей семьей. А я ведь сыну имя дать не успел».
– Марья.
– Да?
– Я бы хотел, чтобы его звали Олег.
– Пусть будет Олежка, да, пусть будет…
Туман поднялся так высоко, что волки скрылись в нем полностью. Смерть дышала Всеволоду в лицо. Все это время он держал меч с такой силой, что пальцы сковало судорогой, и они приросли к старому оружию. Ждать оставалось недолго. Над оврагом повисла зловещая тишина. Только тихий женский плач из-под пледа говорил о том, что здесь есть кто-то живой. Ребенок уснул на руках матери. Отец же стоял впереди, готовый дать последний бой.
Раздался треск, а следом нечто огромное упало где-то в паре шагов от Всеволода, прямиком в сердце тумана. Земля содрогнулась. Листья, оторванные от земли, разлетелись в разные стороны, разорвав завесу. Всеволод различил контуры волков сквозь поредевший туман. Раздался хлопок, а следом за ним жалобный визг одного из хищников. Туманник получил сильнейший удар и вылетел из тумана. Он ударился спиной о ствол сосны, и та звонко хрустнула в ответ. Второго волка что-то схватило за загривок и выкинуло в противоположную сторону. Страх волков уничтожил туман, и последние серые струйки утекли сквозь валежник. Тогда Всеволод увидел, что спасло его от неминуемой гибели. Медведь, высотой в две косых сажени, встал на задние лапы. Издав оглушительный рев, он ударил передними лапами по земле перед оцепеневшими волками так, что тех выкинуло в ближайший орешник.
– Чудеса, - сказал Всеволод, смотря на медведя.
Шкура мохнатого великана напоминала сказочное полотно, словно медведя укрывал ковер из множества витиеватых закрученных узоров. Бурый цвет шкуры кое-где отливал зеленым, а в местах большого скопления узоров даже изумрудным. Зверь поднял нос кверху и затянул воздух. Наконец, что-то учуяв, он двинулся в сторону крестьян.
– Ты-то точно меча моего не испугаешься, ведь так?
Услышав голос Всеволода, медведь остановился. Глаза ярко-золотого цвета, невозмутимо смотрели сквозь мужчину.
– Ну и чего ты ждешь? Съешь нас или что?
Медведь еще раз жадно затянул воздух черным, слегка влажным носом.
– Или дашь нам уйти с миром?
Марья услышала спокойный голос своего мужа и выглянула из-под пледа, но спряталась обратно, завидев огромного зверя, и прижала сына покрепче. Мальчик, которого доселе не разбудил даже исполинских размеров медведь, проснулся от крепкого объятия матери. Медведь, заслышав детский крик, недолго думая, развернулся и скрылся в тех же кустах, куда он до того отбросил двух волков. Отец решил, что крик его сына волшебный, ведь уже второй раз он спасает им жизнь. Всеволод огляделся по сторонам - нет ли еще какой напасти. Ничего. Лишь следы
***
– Вылезайте, - сказал мужчина.
– Марья, пошли. С волками было бы проще договориться, чем с ними.
– Ты уже добегался Сева, так что огрызайся не огрызайся всё одно. Ну, ты и сам знаешь.
Всеволод помог Марье с ребенком вылезти из оврага. Перед ними стоял отряд из четырех человек. Преследователи были облачены в черный дорожный доспех. На плече у каждого красовался символ - пчела, свернувшаяся в капле меда. Символ этот князь Златолюб даровал наместнику Бокучару вместе со званием после того, как тот выкупил хозяйское право. Хозяйское право же он выкупил на золото, заработанное с продажи меда.
Трое мечников зарядили самострелы и направили на Всеволода.
– Брось меч, он тебе больше не понадобится, - сказал голова отряда.
Всеволод не хотел выпускать оружие из рук. Он не мог поверить, что после чудесных событий его предательски убьют из самострела.
– Брось меч, Сева. Пойдем обратно, - сказала Марья.
Несчастная еще не поняла, что из леса живой не выйдет. Согласно княжьему слову наместник самостоятельно принимал решение о наказании для беглых крестьян. Это могло быть что угодно – от месячного голодомора до казни на месте. На беду Марьи и Всеволода, Бокучар вместе с другими наместниками выбрали второе.
Всеволод бросил меч. Мечники опустили самострелы.
– Сизый, у меня родился сын, - сказал Всеволод главному мечнику, которого так прозвали из-за пятна, оставленного на шее неизвестной болезнью.
Сизый бел верным псом наместника и беспрекословно выполнял все поручения хозяина. Простое оружие в руках наместника, но оружие честное. Он никогда не кичился положением, никогда не использовал меч по личному усмотрению. Его мечники хоть и были в душе разбойниками, но под начальством сурового командира превратились в поистине хороших солдат. Верных наместнику и бездумных в исполнении приказов.
Всеволод увидел сочувствие в глазах Сизого.
– Сына не тронем, на него указа не было.
– И на том спасибо.
– Имя ему дал?
– Олег. Его зовут Олег.
– Я передам. Будь спокоен.
– Кому он передаст, Сева? Это же наш ребенок, мы сами всем скажем, как его зовут, - сказала Марья.
– Тише, тише. Дай мне его.
Всеволод взял сына на руки. Ребенок крепко спал, поджав ручки. Это казалось шуткой судьбы. Ребенок, рожденный в бегах, который не хотел дышать при рождении, которого чуть не съели волки-туманники и медведь-великан, после всего этого лишится родителей от рук мечников. Сколько еще младенцев на всем белом свете пережили подобное в первый день жизни, еще до восхода солнца? Едва коснувшись лба младенца, он переложил его на сгиб руки, другой рукой поднял меч и сделал шаг в сторону Сизого. Мечники подняли самострелы.
– Опустите! – сказал Сизый.
Мечники недоуменно поглядели на него.
– Живо!
– Это меч моего отца, пусть он достанется теперь моему сыну, - сказал Всеволод.
– Сева, что ты делаешь? Не отдавай ему ребенка! – кричала Марья.
– Ворок, возьми меч, - приказал Сизый, а сам взял на руки Олега.
– Нет, Сева! Нет, не отдавай его! Я прошу!
В отчаянии Марья упала на землю и вцепилась руками в сырую траву. Она зарыдала, и это был нечеловеческий плач.
– Мне жаль, - сказал Сизый.