Злобный
Шрифт:
Жестокость других учеников уже давит на меня, но меня тошнит от одной мысли о том, что я буду слабой.
Что за ублюдки.
Я бегу к самому заднему ряду полок, чтобы спрятаться и, может быть, поплакать. Я еще не уверена.
Все, что я знаю, это то, что мне просто нужно побыть одной. Чтобы на меня не пялились в течение десяти чертовых минут. Чтобы не слышать шепота от более утонченных людей, или резких оскорблений от более вопиющих, или напоминаний о том, как я должна была быть той, кто была сожжена дотла
Мне просто нужно несколько минут покоя, чтобы я не сошла с ума и не вымещала свое безумие на Сэйнте или какой-нибудь другой ничего не подозревающей душе.
Дойдя до конца ряда, я прижимаюсь к стене и откидываю голову назад, чтобы на мгновение уставиться в потолок прежде чем я закрою глаза. Я глубоко вздыхаю с облегчением.
Наконец-то тихо.
За исключением того, что я быстро понимаю, что в тишине намного труднее избегать своих мыслей, так как я сразу же снова начинаю думать о Сэйнте и Розалинде.
Они хорошо смотрелись вместе. Так чертовски хорошо, что было больно. Я сомневаюсь, что мы с Сэйнтом так выглядели вместе, как будто мы были созданы друг для друга. Как будто мы были моделями Instagram, документирующими нашу идеальную жизнь и отношения для всего мира.
Розалинда, очевидно, очень богата, просто основываясь на одежде, которую она носила, и ее сумочке, которая стоила больше, чем я когда-либо зарабатывала, работая летом в дерьмовой закусочной в Атланте или в медленно умирающем театре в Рейфорте.
Я так погружена в свои мрачные мысли, что не слышу приближающихся шагов, пока они не оказываются прямо передо мной.
Вздрогнув, я открываю глаза и начинаю кричать, когда обнаруживаю большое, мускулистое тело, возвышающееся надо мной, но Сэйнт быстро прижимает руку к моим губам.
— Какого хрена? — Я задыхаюсь, дрожа, когда мой язык скользит по кончикам его пальцев за секунду до того, как он опускает руку.
— Почему ты вернулась?
— Что? — Я играю в догонялки, пока мой разум пытается стряхнуть с себя оцепенение, в которое он его ввел.
— Ты что, обнаглела еще больше из-за перерыва? — выплевывает он. — Я спросил, почему ты вернулась. Ты сказала, что никогда этого не сделаешь, так какого хрена твоя задница находится сейчас здесь, Эллис?
Я моргаю, приходя в себя, и, прищурившись, смотрю на него.
— Это не твое гребаное дело, почему я вернулась.
Его рука ударяется о стену рядом с моей головой, и я вздрагиваю, потому что не готова к этому.
— Это мое гребаное дело.
Он скалит зубы, как зверь, но я не боюсь. Нет, я чувствую, как меня
К черту этого парня.
Особенно когда он добавляет: — Все, что ты делаешь, это мое гребаное дело.
— О, даже так? — спрашиваю я, медленно моргая. — Не думаю, что твоей девушке понравилось бы это слышать.
Он хмуро смотрит на меня, но не отрицает, что Розалинда его девушка. Дерьмо! Почему от этого у меня так сильно болит грудь? Почему меня это вообще волнует?
Он должен быть мертв для меня.
— Мы были вместе первокурсниками и второкурсниками, — объясняет он более мягким тоном, хотя я не спрашивала и не ожидала, что он это сделает. — Потом ее отчим умер, и мама перевела ее в школу-интернат в Нью-Йорке.
У них с Розалиндой есть история. Когда-то она принадлежала ему, а потом он потерял ее. Теперь она вернулась, так что, конечно, он хочет быть с ней. Еще раз я говорю себе, что мне все равно, так как мы с ним никогда не были чем-то большим, чем приятелями по траху в наш лучший день.
Вот только я не верила в это, пока не стало слишком поздно. Я была слишком погружена в свои чувства, чтобы понять, что он никогда не испытывал ко мне ничего более глубокого.
Ничего, кроме трех дырок.
Именно так он мне и сказал, и когда я думаю об этом, я становлюсь немного выше и стискиваю зубы в свирепой улыбке.
— Знаешь что? Мне плевать на твои свидания в прошлом, настоящем или будущем, Сэйнт. Единственное, чего я хочу, это чтобы ты прекратил эту игру с одержимым преследователем, чтобы я могла спокойно закончить свой год.
— Одержимый преследователь, - повторяет он тем мягким, но предательским голосом, от которого у меня всегда мурашки бегут по спине.
Он делает еще один шаг ко мне.
— Это то, о чем ты думаешь?
— А это не так? — Я выгибаю бровь. — Кстати, Сэйнт, я знаю, что ты солгал насчет Лорел. Я знаю, что тебя не было с ней в ту ночь.
Он смотрит на меня сверху вниз несколько мгновений, и он так близко, что меня охватывает его пьянящий жар. Я не позволяю себе растаять для него. Не в этот раз.
Никогда больше, если я смогу этого избежать.
Когда он говорит, он не поправляет меня, и я ненавижу то, как мои плечи опускаются от облегчения, что он не зашел так далеко.
— Тебе следовало держаться подальше. — Его голос грохочет, одновременно нежный, но твердый. — Ты здесь не нужна. Никому.
Ему не нужно ничего говорить, чтобы я понял его послание громко и ясно.
Отступая от меня, он бросает на меня долгий взгляд, и на мгновение я задаюсь вопросом, возьмет ли он свои слова обратно. Скажи мне, что он лжет, и он сожалеет о том, что сделал.
Однако он ничего этого не говорит, потому что, конечно, это не так.
Я все еще просто идиотка.