Злодеи-чародеи

Соболева Лариса Павловна

– Ты не знаешь, в какую сторону я еду.

– Ой, нет, я не буду тебя задерживать, езжай, езжай.

Пожав плечами, Артем ушел. София немного расслабилась, хотя окончательно эта неловкость не прошла, ведь Маркел Кузьмич явно видел ее насквозь.

– В моих романах контингент преступников куда приятнее, – сказала она, лишь бы потянуть время, за которое Артем должен был уехать.

– Сам факт преступления, София, исключает какой-либо положительный момент, даже мизерный, посему преступник не должен вызывать у читателя или зрителя особых симпатий.

– А

как же те, что вляпались по недоразумению?

– Этих зачастую по-человечески бывает жаль, но преступление остается таковым, несмотря ни на что.

– Как вы думаете, Алина могла убить Усманова?

– Могла. Именно в том состоянии, о котором я вам уже говорил, предпосылки для этого имеются. Впрочем, рано пока что-либо утверждать. Но если все сложится удачно, мы узнаем, что там произошло.

– А вы разрешите мне присутствовать?

– Разрешу, – усмехнулся он.

– Мне пора… Здесь есть второй выход?

– София, от кого вы хотите убежать? Идите. И, если он ждет вас, садитесь к нему в машину, потому что от себя вы все равно не убежите.

– Это… установка? Внушение?

– Да, если хотите. Вас обоих не надо подвергать гипнозу, чтобы узнать, как вы относитесь друг к другу, это видно за километр.

– И как же мы относимся?..

– Сами знаете. Идите.

Машины Артема во дворе не было. И это – неплохо, потому что от этого растянувшегося ощущения счастья и ожидания «чего-то» Софии уже стало плохо, и раз уж за полгода ничего не изменилось, уже и не изменится. Подальше, подальше от Артема! Чтоб гормоны, молекулы, все эти нейроны с протонами сидели по своим полочкам и не бесились. Сейчас главное…

Написать роман

Голос у нее был низкий, грудной и в то же время тихий, завораживающий. Зыбин уж думал, ничем его не пронять особам женского пола, а невольно залюбовался этой Любашей – право слово, чародейка!

– Благодарю вас, недосуг мне чай пить, – отказался он. – Любовь Ивановна, не расскажете, как к вам приходил Загурский?

Замявшись, она опустила длинные густые ресницы, молвив:

– А вы хоть знаете, что его…

– Похоронили? Разумеется, сударыня. Когда это было, то бишь когда он пожаловал к вам и вас напугал?

– Недели две тому назад.

– Чего ж он хотел от вас?

– Просил впустить его. Кричал, будто ему помощь надобна.

– А вы его не впустили и тем самым не помогли, – вздохнул Зыбин, догадываясь, что Загурский понимал, какая над ним нависла опасность.

– Помилуйте, кто ж покойника-то в дом впустит? – резонно заметила Любовь Ивановна.

– Верно. А вам не приходило в голову, что Загурский, ежели б он настоящим призраком был, запросто прошел бы сквозь двери, стены, закрытые окна?

– Отчего ж ему ненастоящим быть, когда я сама видала, как его хоронили? А отчего он сквозь стены не прошел, то мне неведомо. Одно знаю: Вацлав Ильич ко мне бился, а не кто-то другой, как доктора думают.

– Да знаю я, что то он был, – взмахнул рукой Зыбин, мол, ваши доктора – дураки круглые, не мне чета. – Загурский к вам пришел, как за последней надеждой своей,

а вы его не поняли!

– Странные ваши слова! И Загурский мне тоже непонятен. Коль бросил женщину, зачем же потом к ней приходить, к тому же мертвому?

– Как-как? Бросил? – заострил свое внимание Зыбин. – Когда… бросил?

– Чуток меньше, чем за месяц до смерти своей. Уж я столько слез выплакала, любила ведь я его, а он неумолим был! И жесток. Мол, другую люблю, жизни без нее не мыслю, сказал.

– Стало быть, за месяц… А жена его говорила, будто он каждый день два месяца подряд в город ездил, я полагал – к вам.

– Ездил, да не ко мне. Я б его и живого не пустила! Нам нельзя одним оставаться: покуда молодость и красота у нас имеются, покровители находятся, вот и у меня такой появился. Как же впустить было мне господина, который сам захотел стать мне чужим? Не думайте скверно обо мне, мы, коли уж любим, так всякую нужду готовы терпеть, лишь бы рядом ОН был! А коль нет ЕГО? Умереть прикажете от нужды да тоски?

– Вы знаете, кого предпочел вам Вацлав Ильич?

– Я не жена ему, чтоб он отчет мне давал.

Вертелся на языке у Зыбина один нескромный вопрос, но он сдержался, а задал его прислужнице, когда та подавала ему одежду в прихожей, подкрепив сей вопросик купюрой:

– Кто ж тот счастливец, коему Любовь Ивановна отныне себя всю посвящает?

Он прекрасно изучил человеческую природу: вот если б девушка давно служила у Любаши, то вряд ли ему продала бы имя ее нового покровителя. Новенькая же не дорожила честью хозяйки, посему шепотом сказала, пряча деньги на груди:

– Господин Уланский! Дмитрий Петрович. Они-с завсегда по средам и пятницам приходят, а бывает, что и в понедельник, и во всякий другой день. Но среда и пятница…

Далее Зыбин уже не слушал бойко отрабатывавшую вознаграждение служанку, а обкатывал в уме ставшие известными новые факты. Главное: юную графиню смутил мужчина, Загурского – женщина. Случайность ли это или чьи-то злонамеренные козни?

– Господа, я должна внести ясность, – подняв руку и тем самым призывая гостей к порядку, произнесла графиня Шембек. Она стояла рядом с магом, который наконец снял свой головной убор. Под ним оказалась густая темная шевелюра. – Перед вами – не таинственный наследник колдунов Магриба, а потомок знатного венгерского рода Медьери и сын русской столбовой дворянки Теглевой, а также – мой дальний родственник. Мы хотели вас удивить, господа!

– Да уж, удивили, – ворчливо буркнул худой господин и разочарованно вздохнул: – Выходит, вы морочили нам голову, прекраснейшая?

– Нет-нет, – заверила его графиня Шембек, – месье Медьери действительно обладает магическим даром, а также знаниями в данной области, в чем сегодня мы и имели честь удостовериться. А ваши деньги, которые мы сегодня собрали, будут переданы в сиротский приют.

– Это благородно, – согласился с нею пылкий молодой человек.

– Господа, я предлагаю вам выпить чаю и поближе познакомиться с месье Медьери, он великолепный рассказчик, путешественник…