Злодейка чужого мира
Шрифт:
— Да, глава Астер?
Она точно знает, что ее рука не дрогнет в руке Айрис. Любовь, так отчаянно нужная оставшейся в прошлом Ясмин, не нужна ей самой. Особенно сейчас, когда рядом мама.
— Я рад, что ты вернулась невредимой, — отец долго изучает ее лицо, прежде чем продолжить. — Мы хотели бы знать последние новости из большого мира, ведь здесь совершенно ничего не происходит.
У него дар, говорить подобные вещи с каменным лицом. Ни единого намёка, какой подвох кроется в его вопросе. А Айрис все ещё держит ее руку. Они была не права, решив, что этот мир лишён психологии, как науки. Вернее
— Мир движется, глава, как двигался до нас, — с улыбкой ответила Ясмин. — Я стала мастером, получила оружие, воспитываю первый курс Цветков и вошла в Малый совет.
— Я раньше была в Большом совете, — задумчиво сказал тетушка Ле-Ле.
Замечательное сравнение. Разве не в их интересах иметь с ней хорошие отношения?
— Мне всего двадцать пять, — непринужденно засмеялась Ясмин. — В большой совет редко берут настолько юных мастеров. Там до шестидесяти делать нечего.
Скорее всего, со стороны это звучало, как намёк на тетин возраст. Тетушка Ле-Ле побледнела, хотя держалась замечательно.
Они отвыкли от такого резкого отпора.
Расслабленные неторопливой жизнью, изолированные от цивилизации, ведущие принуждённо-примитивную жизнь на натуральном хозяйстве, все они давно отучились драться за территорию. Размякли, как хлеб в молоке. А Ясмин только потому и выжила, что училась плавать на глубине без страховки.
— Я бы хотела увидеть маму, — отец собирался сказать что-то ещё, но она опередила его. — И хотела бы узнать, где мои спутники. Мы пережили битву с песочными лилиями, они, должно быть, ранены и взволнованы встречей с моей роднёй.
— Их устроили с должным вниманием, — сказал немолодой мужчина.
Он напоминал полностью седого мастино, и Ясмин с трудом опознала в нем главу Древотока. Вот уж кого помотали годы. Она помнила его молодым и полным сил молодым мужчиной, ровесником нынешнего Лёна или Мечтателя. Любой цветок, достигший звания мастера старел медленно, долго держал юность в теле, а дядя Зеф проскочил семь стадий за пятнадцать лет.
Ясмин не уверена, что хотела бы знать, как это случилось.
Мечтатель расхохотался.
— Их заперли в тихом гроте, дорогая сестренка. Высший знак расположения Бересклета.
Ясмин, отвлеченная на дядины проблемы, даже сразу поняла. А когда поняла, мгновенно встала.
— Они дети Варды, — голос главы Астера остановил ее у самого выхода. — Люди, о которых ты не знаешь ничего, сколько бы лет не прожила с ними. А мы твоя кровь, сколь ненавистной бы она не была.
Ясмин остановилась у самой двери. Взглянула главе Астеру в глаза.
— Кровь отличается от воды на какие-то десять процентов, — равнодушно сказал она. — Безбелковая плазма.
Глава 19
Ясмин промчалась бегом по знакомо-незнакомому дому, выскочила в сад и остановилась, как вкопанная.
Ее детские воспоминания вставали перед глазами и тут же гибли. Это был совсем другой сад. Другой дом. Некогда разделённый на три крыла, как детская вертушка, с сетью внутренних садов, веранд и беседок, теперь он превратился в маленький городок. Яркий и небольшой, словно игрушечный, он лежал в низине сада под ее взглядом. Картонные далекие фигурки людей непрерывно двигались вдоль маленьких полей, садов и ухоженных,
Откуда здесь все эти люди?
Кто они?
В Чернотайе остался лишь тотем Бересклета и два его ближайших рода-союзника, должные тихо доживать свой век, коли им повезет выжить. А вместо через полтора десятка лет она находит здесь едва ли не целый город. Это как же надо размножаться, чтобы так размножиться?
— Мы назвали его Астрой, — хрипло сказал женский голос.
Ясмин обернулась и увидела Мирту. Тёмные глаза безрадостно смотрели вниз, где весело бежала жизнь.
— Там живут такие, как я, — объяснила Мирта. — Мы приходим в главное поместье к главе Астеру и мастеру Гербе, но они принимают не всех. Работы очень много, а мы пока ещё не приспособились.
— Как ты стала такой? — глухо спросила Ясмин.
Когда-то — теперь можно сказать, в другой жизни — она мечтала о чем-то большем, чем теоретические выкладки в научных сообществах. Наука нуждалась в новых смелых экспериментах. А теперь что-то большее стояло перед ней, и Ясмин не чувствовала ничего кроме ужаса и стыда. Человек, в которого посадили растение. Как она, боже милостивый, ходит?
— Вы не жалейте меня, мастер, — усмехнулась Мирта. — Я совсем не жертва, я продукт собственной вседозволенности. Подсаживала человеческие клетки в ясень, вот и подзаразилась. Я даже думала, что умерла, а денька через три откопалась. Слышали бы вы, как они тут орали. Молодая госпожа в обморок ударилась.
— И сколько вас? — с содроганием спросила Ясмин.
Бросила взгляд в долину, кипящую жизнерадостной вечнозелёной жизнью. Цветные ткани весело перемещались по проложенным тропкам и дорожкам, копошились в полях, собирались кучками и до сада долетал лишь неразличимый гомон. Но если бы Ясмин вслушалась, то услышала бы отдельные голоса — смеющиеся, веселые, печальные, усталые…
— Много. Нас куда больше, чем хотели бы мы сами. Здесь есть и парочка ваш собственных жертв, мастер. Вы освобождаете на операции место для дополнительного багажа, жертвуете ненужным человеком, а он не всегда и умирает. Говоря по правде, он никогда не умирает, но вот сохранить сознание и привести себя в относительно человеческий вид может не каждый. И не всегда.
Мирта усмехнулась, внимательно отслеживая ее реакцию. Лицо Ясмин совершенно окаменело. Прошлое, к которому она даже не имела отношения, находило ее везде.
Зато стало понятно, что случилось с погибшей Ли. Она правильно выжила. Вряд ли по собственному желанию, но она шла за ней, ориентировалась на знакомое лицо/запах/цвет. Возможно, и человеческий облик она приняла, лишь когда Ясмин грозила опасность.
— Думаю, исследователей, когда-то примкнувших к эксперименту, здесь куда больше, — дипломатично улыбнулась Ясмин.