Злодейка в деле
Шрифт:
Человеческий облик парень возвращает с заметным трудом, полностью чешуя не уходит.
Я нащупываю пряжку, сколовшую накидку, и острым концом защёлки прокалываю указательный палец. Выступает капля крови. Парень принюхивается и делает шаг к решётке и на удивление ловко находит мою ладонь. Видеть в кромешном мраке он не может. Чутьё на кровь?
– Своей душой, жизнью, сутью, силой вверяю себя госпоже, отдаю свою свободу и преданность за защиту благополучия мой сестры Кэтти.
Парень почти до боли сжимает моё запястье, торопливо, боясь,
Парень ослабляет хватку, полностью разжимает пальцы, а плечи расправляет с видом победителя. Слепо смотрит прямо перед собой, но глаза сверкают вызовом, губы упрямо сжаты.
Я в ответ снова усмехаюсь. Прелесть, что за мальчик мне достался – сообразил вплести в клятву условие. Стоит мне нарушить обещание и отказать Кэтти в помощи, клятва тотчас утратит силу. К тому же формулировка интересная – “защита благополучия”. Я и потом не смогу бросить Кэтти на произвол судьбы, но в то же время парень поступил излишне честно, он не стал привязывать клятву непосредственно к жизни сестры, когда бы её смерть стала ключом к его освобождению, он готов служить до конца. Я чувствую, как между нами натягивается невидимая связь.
Комендант, повинуясь моему знаку, отпирает камеру. Вперёд выходит офицер и довольно грубо заламывает парню руку. Парень вздрагивает, инстинктивно подбирается, но сопротивления не оказывает, .наоборот, опускает голову и послушно идёт согнувшись.
Сказать, чтобы отпустили? Но зелье для глаз парню никто не даст, как он сам пойдёт? Мне вмешиваться не по чину, даже такая ужасная принцесса, как я, не в праве ронять императорское достоинство.
– Насколько мне известно, изначально решения о заключении на нижний уровень не было, – поворачиваюсь я к коменданту, чтобы отвлечься от картины, которую не могу изменить.
– Верно, ваше высочество.
Парень спотыкается и, не удержавшись, растягивается на ступенях. Если бы мы были наедине, я бы спросила, что именно его так поразило, что он пал к моим ногам. Но шутить при коменданте я не буду. Парень поднимается, уже ничем не выдавая эмоций.
– Я жажду подробностей.
– Ваше высочество, я получил официальный приказ. Документ у меня в сейфе. Желаете взглянуть? Перевести преступника на нижний уровень распорядился Безликий.
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не присвистнуть.
Безликие в романе упоминались мельком. Служащие Тайной канцелярии, удостоенные особого доверия императора, они скрывают лица за масками, носят плащи с глубокими капюшонами, но надёжнее всего их не даёт опознать магическая защита.
Я понимала, что заговор не шутка, но я не подозревала, что всё настолько серьёзно.
Можно ли доверять коменданту? А офицеру? Вполне возможно, прямо сейчас меня окружают враги.
Ладно, спокойнее. Раз я до сих пор не получила нож под ребро, значит, велик шанс, что выйду живой и парня выведу.
–
– Ваше высочество?!
– Ага…
Как быстро заговорщики сообразят, что меня нужно убрать в первую очередь? Что-то грустно от таких открытий становится…
Комендант останавливается на предпоследнем пролёте и зачем-то просит подождать. В целом я согласна, что ждать карету лучше в неприметной тёмной нише, чем на глазах у всего гарнизона, но просьба пугает. Воображение рисует, как комендант опускает заветный рычаг, и сверху обрушивается поток воды. Ни за что не поверю, что в Тан-Дане не предусмотрена система затопления.
Я благосклонно киваю. Если комендант действительно решил меня убить, то не имеет значения, соглашусь я с его просьбой или откажусь. Я могу только ждать, надеяться и гадать, чем отличается удушение дымом от утопления.
В давящем молчании проходят пять минут, десять.
Вечность спустя раздаются шаги. Возвращается комендант. В руках у него свёрток чёрной ткани и тонкий тубус. Комендант протягивает сперва тубус:
– Ваше высочество, у вас приказ целее будет. Также я приложил копии сопроводительных документов. Ваше высочество, слухи в стенах Тан-Дана не удержать.
– Но постарайтесь сдержать.
– Если Безликий явится снова…?
Это будет значить, что заговорщики уже знают обо всём и хотят уточнить детали.
– Передайте ему, что я жду нашей встречи, мне не терпится разместить его голову на моей Трофейной стене, – угрожать, так красиво!
Комендант при этих словах почему-то спал с лица. Впрочем, гадать не пришлось:
– Ваше высочество, но ведь на Трофейной стене только лично добытые…, – глаза у него делаются круглые, несчастные. Видимо, с воображением у него тоже всё хорошо, представил, как я, уж не знаю, мечом ли, ножом ли, по локоть в крови…
Чёрт, я не это имела в виду!
Но раз уж так получилось… Я придаю лицу озабоченное выражение:
– Полагаете, что у него позвоночник настолько крепкий, что я не смогу перепилить?
– Уверен, сможете, ваше высочество, – комендант торопится перевести тему и демонстрирует мне чёрную ткань. – Возможно, гарнизону не следует видеть, кого именно вы забираете, ваше высочество.
Мы открыто прошли мимо трёх постов, так что спохватились поздно, но комендант прав, лучше поберечься.
– Да, вы правы, – а ещё моё чешуйчатое приобретение не стоит видеть фрейлине, – благодарю за ценный совет, но сперва мы попробуем иначе, – и приказываю. – Обернись в мелкую ящерицу.
В романе такая возможность упоминалась мельком, когда Кэтти рассказывала главным героям семейные предания, так что я совершенно не уверена, что что-то получится. Скорее наоборот, я точно знаю, что оборачиваться парень не умеет, его потолок – по желанию покрываться чешуёй или убирать её, тело при этом остаётся человеческим.