Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
Когда волшебница закончила вытирать рот дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:
— Что ты с ними сделаешь?
— Я воздам им злом за зло. Я воздам им таким образом, что даже то, что они сотворили с этой несчастной, покажется шалостью. Они будут страдать очень долго и очень сильно, они будут страдать до тех пор, пока не забудут, кто они такие и что когда-то в мире существовало что-то, кроме боли.
Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула.
— Я
— Спасибо. Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты…
— Показывай, посмотрим, что можно сделать.
Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, проснулся посреди ночи от чувства жжения у себя на носу и от красноватого света, что упорно проникал под смеженные веки. Открыв глаза, он долго моргал, пытаясь понять, что же это он видит, но не смог этого сделать пока маленький светлячок, распространявший вокруг тревожное красное свечение, не покинул насиженного места и не полетел по королевской опочивальне.
Рядом тихо посапывала жена, которую Маэкарн не хотел будить, а потому как мог осторожно слез с ложа и коснулся зачарованного подсвечника. Вспыхнувший неяркий свет одинокой свечи выхватил фигуру в сером плаще, стоявшую в пяти шагах, но прежде чем король успел возопить и прежде чем выроненный подсвечник бесшумно упал на толстый ковер, холодная твердая рука закрыла Маэкарну рот.
— Гвардия и слуги не проснутся до самого утра, даже если над ними будут палить пушки, но если все же попытаешься позвать на помощь, я сверну королеве Сельмаре шею. Ты понимаешь?
Зажатый в тисках ужаса, со слабым сердцем, судорожно колотящимся в груди, Маэкарн Зельцбург все же нашел силы потрясти головой.
— Хорошо, — сказала темнота, — я жду тебя в твоем кабинете, не задерживайся и не глупи.
Едва слышно приоткрылась и вновь закрылась дверь, король остался один. Первый же порыв вырваться из опочивальни, вопя о помощи, был безжалостно подавлен. Король был слишком хорошо осведомлен и слишком умен, чтобы заподозрить позднего гостя в блефе, а рядом мирным сном спала королева, свет его очей, услада сердца, женщина, которую он любил, и мысль о причинении вреда которой внушала ему ужас более великий, чем тот, что явился без спроса этой ночью.
Подняв подсвечник, Маэкарн неспешно покинул опочивальню и зашаркал по коридорам той части Лерьезаля, что называлась Большими королевскими покоями. Он не встретил ни гвардейцев, которым было положено охранять сон монарха в ночную пору, ни слуг, что ждали звона золотого колокольчика, коль их господину чего-то восхочется посреди ночи. Эта часть дворца будто вымерла, и трусливое желание бежать прочь, оглашая дворец призывами о помощи, вновь подало голос. Нет, Маэкарн знал, что такое возможно, и он готов был с достоинством пройти путь до конца.
Дверь в кабинет была приоткрыта, но внутри царил мрак. Дверь на веранду внутреннего сада тоже была открыта, и через нее
— Последняя выпивка перед смертью? — почти недрогнувшим голосом спросил Маэкарн.
— Увидим, — ответил Тобиус.
— Можно я присяду?
— Это ваш кабинет, экселлент, устаивайтесь как вам удобно.
Король на ощупь добрался до своего кресла, сел, немного перевел дух и отпил вина.
— Отлично. Теперь можно и умереть.
— Не стоит торопиться. Я хотел бы поговорить с вами.
— О чем же?
— В основном о политике. Мне кое-что неясно, надеюсь, вы это исправите.
— Что ж, я постараюсь быть откровенным на пороге смерти.
— Благодарю, экселлент. Райла Балекас.
— Что?
— Райла Балекас, женщина-мечник из личной гвардии короля Радована, которую обвинили в убийстве ее возлюбленного Октавиана Риденского и которая исчезла в ночь его смерти.
— Ах, эта мадемуазель! Да, и что с ней?
— Как она оказалась в застенках под особняком Паскаля Мерата?
— М-м, — король задумался, — полагаю, что Мерат ее туда поместил.
— Что вы знаете о ней?
— Немногим более того, что вы сами только что сказали, мэтр. Но думаю, вам интересны обстоятельства? Мне известно, что ее руками был убит Октавиан, но без подробностей. Эту операцию спланировали и провели люди Второго Учителя, моим же агентам нужно было лишь принять подконтрольную на тот момент чужой воле женщину и тайно вывести из Ридена. Нам следовало сохранить свое участие в тайне от Радована, он был слишком привязан к волшебнику, хотя тот и ставил палки в колеса.
— Мешал в подготовке к войне?
— Именно, — ответил Маэкарн. — Увы, как и Осмольд Дегерок, Октавиан Риденский должен был либо подчиниться воле сюзерена, либо умереть. Он же постоянно отговаривал Радована от союза с Архаддиром против Марахога.
"Король неправ. Ласточка не виновата". Тобиус вспомнил последние слова придворного мага и взглянул на них иначе. Сначала он думал, что Октавиан оправдывал свою возлюбленную, Ворону, которая для него была Ласточкой. Он думал, что умиравший опровергал неизбежное обвинение Райлы в его смерти. Да, Ласточка оказалась невиновата в итоге, но король был неправ по другой причине.
— Понятно. Вы знаете, что случилось с Райлой Балекас после того, как ею воспользовались для убийства Октавиана Риденского?
— Видимо, она все это время была в заточении. Я, право, не интересовался ее судьбой…
— Да, она была в заточении. Там ее пытали, насиловали, калечили, а потом вновь пытали, насиловали, калечили, и так раз за разом, пока из человека она не превратилась в кус гниющего мяса.
— Господь-Кузнец милостивый! — пробормотал король, впрочем, даже не пытаясь изобразить ужас или скорбь. — Надеюсь, на том свете она обретет покой.