Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
Однако в этот раз его внутренний компас и хронометр были в полном порядке, и серый магистр стал ощущать, что что-то не так. Он двигался по дороге с прежней скоростью и постоянно шел вперед вроде бы не так уж и долго, но чувство направления попеременно утверждало, что он поворачивает с севера на восток, потом на юг, потом на запад и вновь на север. Чувство же времени подспудно намекало, будто Тобиус в пути уже несколько часов, чего никак не могло быть.
Волшебник остановился и коснулся застежки на своей сумке — хотелось курить. Птицы продолжали щебетать, дятел долбил клювом древесину, вдали в зазорах лесной зелени пробежало маленькое стадо пятнистых оленей. Эти скрытные животные
Если тишина и могла быть оглушающей, то это она и была, внезапная, быстрая и неосязаемая, но очень плотная. Вместе с голосом леса ушел и свет. Нет, Тобиус не ослеп, просто солнце уже давно соскользнуло с небосвода. Волшебник стоял на едва различимой дороге среди деревьев в глубоком мраке и понимая, что попал впросак. Он позволил, как сказали бы какие-нибудь простолюдины, заморочить себе голову и долгое время ходил кругами, пока чувства не забили тревогу. Возможно, он уже опоздал.
Бег в потемках — не лучшее занятие для того, кто дорожит целостью своих ног, но Тобиус использовал чары Енотовых Глаз и замедлился, лишь когда впереди показался перекресток. Засветилась татуировка на левой ладони, и пальцы крепко обхватили древко появившегося посоха. К заветному месту маг подходил, держа наготове немало убийственных заклинаний, новых и уже испытанных не одну сотню раз, но ни избавиться от страха, ни приобрести уверенность это не помогало. Демоны являлись сущностями совершенно иного плана, нежели люди, а потому обычные разрушительные заклинания не представляли для них особой угрозы, и Тобиус чувствовал себя нагим ребенком, лезущим в берлогу к медведю с острой палочкой наперевес.
Темные силуэты деревьев, дотоле стоявшие недвижно в душном воздухе летней ночи, зашептали шелестом листвы от неожиданного порыва ветра. На плечи мага легли чьи-то руки.
— Принимать спешу гостей средь деревьев и костей, — шепнул кто-то ему в самое ухо.
Тобиус развернулся, ударяя Магматическим Копьем, которое ушло в ночь алым росчерком и взорвалось в полусотне шагов от волшебника, оставив за собой просеку из расколотых горящих стволов.
— Покажись!
— Славно воет волчий хор — в лес явился вкусный вор, — раздалось за спиной, совсем близко.
Тобиус вновь развернулся, описывая посохом, как копьем, опасный пируэт, но за спиной, как и в первый раз, никого не оказалось.
— Набор кривых рифм — это еще не стихи!
— Жестокое слово ранило тонкую душу поэта!
В десятке шагов перед Тобиусом взметнулась прелая листва, поднялся без видимых причин столб пыли и сора, закружился, темнея, уплотняясь, создавая фигуру вдвое выше человека. Когда все закончилось, против Тобиуса встал великан, чье могучее тело под черной тканью хитона и гиматия являло собой образец совершенства. Лицо его казалось решительно прекрасным, по-настоящему правильным и безукоризненным: с прямым носом, высокими скулами, мужественным сильным подбородком и чувственным ртом. Веки были закрыты. Лишь голова портила завораживающий и благоговейный облик своим видом — у нее не было темени. Череп
Волшебник и демон молча разглядывали друг друга, стоя в ночи посреди притихшего леса, хотя демон и не открывал глаз. Его руки были убраны за спину, широкие плечи — опущены, и держался обитатель Пекла сутуло, нависая над человеком всей своей громадой.
— Я знаю, кто ты, Тобиус Моль, и зачем явился. Уходи прочь, пока жив.
— А я знаю, кто ты, Виртуваэль, Глас, предавший Господа-Кузнеца и низвергнутый в Пекло за свое предательство… Что?
Демон выглядел так, будто пытался сдержать смех, но губы его сами кривились в улыбке.
— Спасибо. Я так давно не слышал этого имени, я так скучаю по нему, но не могу произнести, ибо для меня оно запретно. Кажется, такая ерунда, но после всего… не осталось ничего более желанного, чем просто услышать свое имя. Да и Гласом я тоже давно не являюсь. Хотя кое-что осталось, конечно, — я могу говорить со смертными, и их кровь не вскипает, а сердца не взрываются. Это бывает полезно.
Что-то сразу пошло не так, как того можно было ожидать.
— Я опаленный амлотианин, — сказал волшебник зачем-то.
— Вижу. Но это значит лишь, что я не имею безусловного права на твою душу, что не помешает мне убить тебя сейчас. Хочешь быть убитым, Тобиус? Возможно, смерть в безнадежном противоборстве со мной будет сочтена мученической и перекроет то, что ты недавно сделал с этим отребьем магического мира Фернаном.
Удар попал точно в цель и Агларемнон это прекрасно знал. Он безбоязненно повернулся и, отойдя поближе к большому замшелому камню, стоявшему у перекрестка, сел под него прямо на землю.
— Приятно видеть человека, у которого есть совесть, но который способен на такие дела. Пекло полнится бессовестной сволочью, вымаливающей искупление под ударами молотов, однако те, кто начал раскаиваться при жизни, — редкие и ценные души. Что скажешь, Тобиус, мне убить тебя? Возможно, ты все же падешь в море горящей серы, а потом твою душу перекуют и она станет моим собственным мечом?
— За что ты мучаешь Сабину?
Агларемнон пожал могучими плечами.
— Так надо. Был заключен договор, каждая буква которого аккуратно соблюдается.
— Здоровье брата в обмен на душу сестры?
— Не душу. Не думай обо мне как о каком-то ничтожном демоне, раз уж понимаешь, кто я. Нет мне дела до ее души, пускай отправляется в Чертоги Небесного Горна, если ее там примут… и если что-то останется, конечно. Процесс преображения тяжел и долог, во время него душа должна оставаться в теле, что мучительно… все так сложно, а ты сделал это еще сложнее. — Хотя демон так и не открыл глаз, Тобиус совершенно точно знал, что тот пристально рассматривает его. — Она не сможет вечно прятаться в храме, окруженная розами и с этой безделицей на шее. Не сможет. Кстати о розах, ты принес мне букет. Не стоило.
Колючая лоза и пахучие цветы в правой руке мага обратились прахом в мгновение ока.
— Зачем?
— Не люблю запаха этих цветов.
— Зачем тебе ее тело? — процедил Тобиус сквозь зубы. Он все сильнее терял уверенность в себе, ибо не мог понять, куда ведет его этот разговор.
— Чтобы ходить по земле. Видишь ли, Тобиус, такие, как я, не могут подолгу задерживаться здесь, печати тянут обратно в Пекло. Нужна подходящая оболочка.
— Возьми мою вместо ее.
На этот раз Агларемнон рассмеялся открыто, и смех его журчал чистым горным ручьем.