Зловещее Проклятие
Шрифт:
— Я так решил.
— Какие таланты? — заинтересовался Стокер.
— Моя невестка известна своими способностями связываться с теми, кто «прошел за завесу», — пояснил Малкольм. — Она спиритуалист.
— Не просто спиритуалист, — гордо вставил Каспиан. — Мама довольно известна. Вполне вероятно, вы слышали о мадам Елене?
— Малкольм, правда, — начала она снова, но ее деверь покачал головой.
— Хелен, признаю, вы должны считать меня негостеприимным. Я не приглашал вдову и сына моего собственного брата в дом его семьи в течение
Хелен пожала плечами.
— Вы продолжали платить нам пособие и после смерти Люциана. Вы не обязаны были это делать, — сказала она тихим голосом.
Малкольм Ромилли отмахнулся от ее замечания, и на мгновение я увидела проблеск человека, которым он должен был стать до того, как трагедия и изоляция подействовали на него: решительный и непоколебимый. Кровь прилила к его щекам, придавая ему более оживленный взгляд, чем я когда-либо видела.
— Этого недостаточно. Я осознаю, что потерпел неудачу, — твердо вынес вердикт он. — Тщательно проанализировав собственное поведение, поверьте, я первый осуждаю себя за то, что позволил собственным трудностям поглотить все свое внимание, что так мало заботился о ваших. Я искренне хочу исправить ситуацию. Но пойму, если вы не захотите принять оливковую ветвь, которую я протягиваю.
— Дело не в этом, Малкольм. Вы не должны так думать! — Она остановилась, до крови кусая губу.
Он встал и подошел к ней, протягивая руку.
— Пожмите мне руку, Хелен. Сделайте это, и пусть мы снова станем настоящей семьей.
Ее взгляд на мгновение переместился на сына, она натянула на лицо улыбку, которая не коснулась глаз. Медленно она протянула ладонь и пожала деверю руку.
— Конечно, Малкольм. Как пожелаете.
— Тогда все улажено. Сегодня мы начнем наши расследования всерьез. С сеансом.
— Нет, — резко перебила она. — То есть я не могу вызывать духов с такой маленькой подготовкой. Мне нужно время.
Ее сын нахмурился.
— Ты не обязана это делать, Малкольм слишком мало заботился о нас.
Малкольм покраснел, но не ответил. Хелен посмотрела на сына с легким упреком.
— Твой дядя прав. У нас есть шанс стать настоящей семьей. И если я могу помочь, то мой долг помочь. Я сделаю это, — она говорила более решительно, чем раньше. Но ее руки дрожали, и что-то вроде страха застряло в глазах.
Я подвинулась вперед, чтобы заглянуть в сумку, но Малкольм встретил мой взгляд с мрачным выражением лица. Я остановилась, усмиряя свой энтузиазм. То, что для меня лишь научное исследование доказательств, для него болезненное напоминание о жене, которую он потерял. Что еще хуже, не безличный предмет, а дорожная сумка леди, несомненно, с ее самыми сокровенными вещами. У меня будет достаточно времени, чтобы спросить об этом позже, решила я. Я отступила.
— Мы начнем завтра, — твердо объявил Малкольм, поднимая изгнившую сумку.
* * *
Как
— Ах, Вероника, вы внезапно решили меня совратить? Вы все еще будете уважать меня утром?
— Вы ужасный человек. Я должна была знать. Стокер предупредил меня, но я не стала слушать. Вы притащили меня сюда с какой-то гнусной целью, и я желаю знать, что это такое.
Я твердо стояла спиной к двери, ожидая его ответа. Он снял с себя вечерний пиджак и жилет и начал дергать галстук, длинные пальцы раздраженно теребили шелк.
— Притащил вас? Моя дорогая Вероника, мне оставалось только упомянуть о Glasswings, и вы умоляли привезти вас сюда.
— Семантика, — твердо пресекла я. — Теперь, о чем это все? Во что играет Малкольм Ромилли с этим собранием и что, черт возьми, случилось с Розамундой?
Виконт выгнул бровь. Это был эффектный жест, один из тех, что Стокер часто пытался воспроизвести, но редко достигал успеха.
— Отличные вопросы. Хотел бы я знать ответы.
— Что вы имеете в виду?
Он дернул запонки, вытащил каждую и бросил на умывальник, прежде чем расстегнуть воротник и манжеты.
— К счастью для вас, хозяин дома не видел, как вы пробираетесь в мою спальню, словно леди сомнительной добродетели. Знаете, Малкольм в определенной степени ханжа. Он был бы страшно шокирован, если бы знал, что вы сейчас здесь.
— Он будет куда более шокирован, когда понадобится лечить вас от травм. Травм, которые я нанесу, если вы не начнете отвечать на вопросы.
Вопреки желанию, Тибериус издал короткий смех.
— Боже, я был прав, что привез вас.
Он снял рубашку. Его мускулатура была не такой впечатляющей, как у Стокера, но сама по себе великолепна. Старший брат Стокера был длинным и изящно чувственным, как статуя Праксителя[13], и при других обстоятельствах у меня зачесались бы пальцы, чтобы обнаружить, являлось ли это мраморное совершенство столь же твердым, как и выглядело. Виконт набросил халат из черного шелка и завязал пояс вокруг талии.
Тибериус указал на кресла у камина.
— Не желаете расположиться более комфортно? Или вы бы предпочли кровать?
Для себя Тибериус выбрал кровать, устроившись на подушках и призывно похлопывая по одеялу.
Я осталась там, где была.
— Тибериус!
Он тяжело вздохнул.
— Очень хорошо. — Виконт сложил руки за головой и уставился на балдахин кровати. Ткань, скорее всего очень дорогая, была замысловато плиссированна и собрана в сложную звездную форму. — Повторю то, что вы уже узнали сегодня вечером. Три года назад Розамунда и Малкольм Ромилли поженились здесь в замке. В день их свадьбы Розамунда исчезла, по-видимому, в свадебном платье и фате.