Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса
Шрифт:
— Вид у вас взволнованный. К тому же вы только что вытерли лоб.
Вытащив носовой платок, Грэхем еще раз отер испарину и спросил:
— Откуда вы узнали?
— Он у вас еще влажный. — В глазах ее мелькнула тревога. — Витоны снова гнались за вами?
— На сей раз не за мной.
— За кем же?
— Это что, допрос? — осведомился он.
— В кои-то веки вы вышли из себя! — сказала она, защищаясь.
— Я всегда выхожу из себя, когда разговариваю с вами. — Он на время выбросил из головы гнетущие мысли и одарил ее призывным
— В каком смысле?
— Вы прекрасно понимаете, в каком!
— Уверяю вас, что не имею ни малейшего понятия, на что вы намекаете, — холодно произнесла она.
— На свидание, — подсказал он.
— На свидание! — Она воздела глаза к потолку. — Подумать только, он явился назначать свидание! И это при том, что творится вокруг. — Она села за свой стол и взялась за ручку. — Вы, должно быть, совсем рехнулись, мистер Грэхем. День добрый, и всего хорошего.
— Сейчас не день, а ночь, — напомнил он и, притворно вздохнув, добавил: — Ночь, так и созданная для любви.
Доктор Кертис громко фыркнула и углубилась в свои бумаги.
— Ладно, — сдался он, — вижу, мне опять дали отставку. За последние дни я к этому уже привык. — Давайте поговорим на другую тему. Что вы узнали?
Она отложила ручку.
— Я ждала, пока вы придете в себя. Ведь я уже несколько часов хочу вас видеть.
— Ей-богу? — он радостно вскочил с места.
— Не обольщайтесь, — она жестом велела ему сесть. — Все очень серьезно.
— Господи, а со мной-то разве все не серьезно? — изрек он в пространство.
— Ко мне на чай заходил профессор Фармилоу.
— Что же вы такого в нем нашли, чего недостает мне?
— Умение себя вести, — отрезала она.
Он поморщился, но промолчал.
— Кстати, очень милый старик. Вы его знаете?
— Так, немного, а теперь и вовсе знать не желаю, — он изобразил на лице ревность и презрение. — Тихий вечерок с седеньким козликом? Кажется, он чем-то занимается у Фордэма — тропическими бабочками или еще какой-то ерундой.
— Между прочим, он мой крестный отец. — Она произнесла эти слова с таким выражением, как будто они объясняли все. — Он физик.
— Билл, — подсказал он.
Она не обратила внимания.
— Думаю, что он…
— Билл, — не сдавался он.
— Ну хорошо, хорошо, — нетерпеливо отмахнулась она, — Билл, если для вас это так важно. — Девушка старалась сохранить непроницаемое выражение, но Грэхем уловил на ее лице тень улыбки и получил немалое удовольствие. — Мне кажется, Билл, он что-то задумал. Я боюсь за него. Ведь едва человек успеет что-то задумать, как сразу гибнет.
— Вовсе не обязательно. Просто мы не знаем, сколько людей, месяцами вынашивающих какие-то идеи, до сих пор живы-здоровы. А потом, я пока еще тоже жив.
— Вы живы, потому что одержимы одной-единственной идеей, ядовито заметила она, проворно убирая ноги под стол.
— Как вы можете говорить такое? — он изобразил
— Боже правый, дадите вы мне наконец рассказать то, ради чего я вас так ждала?
— О’кей. — Он насмешливо улыбнулся. — Так почему вы считаете, что старик Фармилоу носится с какой-то идеей?
— Мы говорили о витонах. Я попросила его объяснить, почему так трудно найти против них оружие.
— Ну, а он что?
— Он сказал, что мы еще не научились так же уверенно обращаться с силами, как с веществами, что мы сделали большой шаг, обнаружив витонов, но этого еще не достаточно, чтобы с ними покончить. — Говоря, девушка не спускала с Грэхема своих прекрасных глаз, следя за его реакцией. — Он сказал, что мы можем бомбардировать витонов всевозможными энергетическими пучками, но если ничего так и не случится, мы не сумеем выяснить, почему. Мы даже не можем поймать витона, чтобы узнать, отражает он энергию или же поглощает, а потом снова излучает. Мы не можем его изловить и разобраться, как он устроен.
— Мы знаем, что некоторые виды энергии они действительно поглощают, — вставил Грэхем. — Они поглощают нервные токи, жадно пьют их, как лошади, стосковавшиеся по воде. Еще они поглощают импульсы — радары этих тварей не улавливают. Что же касается загадки их строения, тут старик Фармилоу прав. Мы об этом понятия не имеем и даже не знаем, с какой стороны подступиться. Вот в чем вся загвоздка.
— Профессор Фармилоу сказал: лично он считает, что шары обладают каким-то электродинамическим полем и умеют его произвольно изменять, обволакивая себя разными видами энергии и поглощая только те, которые нужны им для питания. — Она передернулась от отвращения. — Вроде тех нервных токов, о которых вы сказали.
— И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести, — пожаловался Грэхем. — А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут!
На лице девушки снова мелькнула улыбка.
— Я сказала профессору: «Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!» — Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе. — Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась, — но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить.
— Да, непонятно. А вы не думаете, что он просто впал в детство?
— Нет и еще раз нет!
— Тогда сдаюсь, — Грэхем поднял руки.
— Он даже не намекнул, что у него на уме, — продолжала она, — но вид у него был какой-то ошеломленный, и он вскоре откланялся. Когда профессор так же задумчиво направился к выходу, он сказал, что постарается достать мне такую ложку. Я уверена: он что-то задумал. Это были не просто пустые слова, он действительно что-то задумал! — Ее плавно изогнутые брови вопросительно приподнялись. — Только вот что?