Зловещий брак
Шрифт:
— О, Чед, мне бы так хотелось. Ты такой добрый.
Он смотрел на блокнот, слегка тыкая в него карандашом, и размышлял, будто принимая какое-то решение.
— Есть еще одна забавная вещь, — сказал он, помолчав. — Я не желал было говорить об этом, поскольку это очень печально, но не думаю, что после этого тебе будут сниться кошмары. — Он поставил карандашом точку где-то на рисунке. — Сундуки — вот здесь, там, где, как я полагаю, была каюта капитана. А вот здесь — еще одна каюта. — Он оторвал листок и начал рисовать еще один рисунок. — Она находится напротив, и перевернута вроде этого. Помнишь, я брал вчера на
Лайза изумилась:
— Но это невозможно!
— Нет, — сказала я, сразу отыскав разгадку. — Нет, дорогая, это возможно. — Я взглянула на Чеда: — Это воздушный пузырь? Воздух из шланга был заключен в каюте и не мог выйти, поэтому образовался огромный воздушный пузырь. Правда?
Чед рассмеялся и положил карандаш.
— Молодчина. Но что меня удивило — так это то, что воздух накачивали вчера, а он никуда не ушел сегодня.
— Значит, что-то закупоривает планки палубы так, что образуется герметичная поверхность. Вероятно, пакля. И даже водоросли могли сделать поверхность непроницаемой. Но отчего ты сказал, что это печально, Чед?
— Ну… потому что, когда я взглянул наверх, что является, по сути, полом каюты, я увидел там стол со стулом. Очевидно, они были привинчены к полу. С них свисают водоросли. Но самое невероятное — это человек, сидящий за столом. Уже не человек, а скелет, все еще в одежде — то есть в том, что было прежде одеждой. Наверное, он оказался в этой ловушке между столом и стулом. Он там так и остался, когда вчера воду вытеснил воздух.
— О, как ужасно это видеть! — поежилась Лайза. Чед посмотрел на меня.
— Странно, но мне так не показалось. Море хранит много страшных и грустных тайн.
Я кивнула. Однажды нам с Дэниелом предложили подводную работу недалеко от Пуэрто-Рико среди затонувших тел моряков, которые оказались в ловушке трюма кеча. Это была печальная картина, но я не была так напугана, как была бы на поверхности: вероятно, мне казалось кощунственным «осуждать» море за его деяния.
На следующий день Чед вновь погрузился и послал на поверхность три сундука за два часа работы. В полдень он вновь пошел вниз — и мы было думали, что в последний раз — с двумя большими холщовыми мешками, чтобы собрать золото, рассыпавшееся из шестого сундука. У мешков были металлические ручки, и их легко было рывком вытащить на палубу.
Оливер был очень возбужден, он мерил шагами палубу и поминутно взглядывал на часы; затем он попросил братьев узнать, сколько еще времени потребуется, чтобы собрать золото. Луи робко ответил Оливеру, что Чед сказал: у него слишком много работы, чтобы тратить дыхание, отвечая на глупые вопросы. Оливер яростно выругался.
Прошло полтора часа. Чед велел поднимать его наверх. Оливер был бледен от ярости, поскольку ожидал, что Чед запросит крюк для остатков золота. Но ему пришлось сдерживать свою ярость еще полчаса, пока Чеда поднимали на поверхность; однако, как только отвинтили шлем, он разразился тирадой:
— Что за игры вы там затеваете, Локхарт? Мне нужно, чтобы
Чед не сказал ни слова, пока Оливер не исчерпал свои слова; затем он произнес:
— Я был вынужден поднять золото для вас, Фой, но не обязан работать под вашим руководством и объяснять мои действия. Оба мешка готовы и ждут подъема.
— Что? Так какого черта вы не сказали, чтобы спустили трос и крюк?
— Потому что, как только я вытащил последний мешок, откуда-то упало бревно и подняло облако песка. Для меня опасности не было, но я не мог увидеть ни зги из-за песчаной завесы. Мне не хотелось ждать час или больше, и я решил поднять мешки завтра утром. — Серые глаза Чеда холодно смотрели на Оливера. — Это займет не более десяти минут, но не забрасывайте меня вопросами, пока я внизу: вы не получите ответов. Ясно?
Оливер стоял и вытирал платком пот со лба, его руки дрожали. Затем он повернулся и пошел прочь. Чед улыбнулся нам с Лайзой, вылезая из водолазного костюма. В толстом шерстяном белье он не представлял из себя элегантного мужчину, но я так гордилась им, потому что сама ни за что не решилась бы пойти на дно в этом чудовищном панцире из металла и резины. Мне хотелось обнять и расцеловать его.
Он показал мне кивком на что-то, лежавшее на палубе в сетке, что-то, что он принес с собой, и сказал:
— Подарок для тебя, Кейси. Осторожно, оно тяжелое.
Жак поднял ядро и принес его мне. Он протянул его мне, и я взяла, хотя он думал, что я только взгляну.
— О, Чед, ты вспомнил! — У меня в руках было десятифунтовое ядро с «Альмиранты».
В ту ночь неясные страхи не давали мне спать. В два часа ночи я стояла у открытого окна каюты, глядя туда, где должна была быть Ямайка, и думая о том, кто сейчас живет в домике Дэниела на горе над Очо Риос. Я смогла разглядеть дом в подзорную трубу — и это вызывало во мне много воспоминаний. Теперь же во тьме я увидела, как появилось светлое пятно, очень яркое, хотя и мелкое. Оно помигало некоторое время, а затем исчезло. Я заволновалась: что это могло быть, но потом подумала, что это обман зрения. Я вернулась в постель и вскоре уснула тяжелым сном.
В половине десятого утра я стояла с Лайзой на палубе и наблюдала, как свет лампочки под шлемом Чеда исчезал в глубине. Я проснулась рано и встала с рассветом. Я постирала рубашку и брюки Чеда и развесила их сушиться на веревке за холщовым занавесом.
Оливер в то утро был совсем иным: холодным и официальным. Не было и следа той горячности, которая обуревала его в прошлые дни. Но я хорошо помнила: эти вежливые и холодные манеры Оливера всегда предшествовали какому-то его дикому поступку.
Прошло две минуты. Лебедка перестала вращаться. Луи поговорил по телефону, выслушал Чеда и обратился к Оливеру:
— Он достиг дна.
Оливер кивнул.
— Прекрасно.
Двое из команды, как всегда, дремали на воздухе под навесом. Гигант Жонжон стоял неподалеку от Оливера и, казалось, выполнял этим какое-то приказание. Капитан находился на капитанском мостике. Я смотрела на море, когда Оливер спокойно сказал:
— Жак, Луи, внимание. Когда два мешка будут на палубе, Жонжон обрежет воздуходувный шланг своим мачете.