Зловонючая долина
Шрифт:
— Может быть, лучше запросить у меня доступ к производству деревянных деталей, а не хитрить, пытаясь придумать, как незадокументированно использовать топоры? — с ехидцей уточнил зловредный инструктор.
Я почесал голову, в которую лезли мысли о выпуклых частях тела Кэт, недавно прижимавшихся ко мне… Попытался подумать трезво…
И в результате изменил отношение к своей идее. Нет, гениальной она не была.
Гениальным было спросить СИПИНа! И узнать о таких чудесных «скрытых» пунктах
— А что, так можно? Да? — с надеждой уточнил я.
— Хочется ответить «нет». Просто чтобы посмотреть, как ты отреагируешь! — с ещё большим ехидством сообщил СИПИН, а затем, после недолгой паузы, продолжил: — На самом деле, можно. Только сообщите, в какой форме вы хотели бы эту древесину получать.
— Стой! Стой! А если мы захотим переделать фургоны и использовать другие материалы… Это тоже можно?
И если что, это спрашивал не глупый Вано, а его хитрая «жаба».
— Можно. Но какие материалы ты хочешь использовать? И как ты потом эти фургоны будешь ремонтировать, когда вернёшься домой? Об этом ты подумал?
— Нет. Но можно же придумать долговечные материалы!.. — набравшись внутренней наглости, заявил я.
— Ну так придумайте и скажите! — мне даже показалось, что СИПИН посмеивается. — А пока разберитесь с тем, что есть.
— Ладно… Разберёмся! — пообещал я, выскакивая из палатки и ища взглядом отца Фёдора с Пилигримом.
Конечно, я не знал, сколько времени мы проведём там, куда нас направили СИПИНы. Зато был уверен, что нам под силу модифицировать некоторые фургоны. И это нам очень пригодится!
А вдруг на них даже пушку получится поставить? Как на самоходные армейские машины?
— Нет!
Ну вот, блин…
Дневник Листова И. А.
Четыреста семьдесят седьмой день. К долине с приключениями.
Обошлись мы быстрым ремонтом. А если точнее, банальным латанием дыр. Возницы, конечно, оценили моё шикарное предложение. Однако сходу придумать, из чего сделать новые фургоны, не смогли.
И я их пока не торопил. В конце концов, это их фургоны. Им и решать, как дальше быть.
Спуск прошёл почти спокойно. Начали мы рано утром, а закончили — поздно вечером. Лагерь разбивали в темноте и как придётся.
До долины — а точнее, до спуска уже в неё — в этот день мы так и не добрались. Зато достигли первых зарослей, отчаянно вцепившихся всеми корнями в каменные склоны.
Откровенно говоря, здешние растения выглядели странноватенько. Конечно, стоило их бы повнимательнее осмотреть, но не в темноте же!.. Мы и место-то для лагеря с трудом нашли на склоне. Просто выбрали более-менее
Почему так? Потому что. Может, почувствовали себя в безопасности. А может, потому что глупость — вечна, а здоровая паранойя включается только временами… Короче, причин для такой глупости было много.
А ночью я проснулся от очень странного ощущения.
Как будто меня грызут. А моей левой ноге как-то неприятно. И даже немного больно…
Через секунду, всё ещё не сумев стряхнуть сонливость, я понял: моей ноге очень больно!
А ещё через секунду я понял, что молча выносить эту боль не могу!..
И заорал во всё горло, пытаясь нашарить оружие, лежавшее рядом со спальным мешком.
В ответ в районе моей ноги кто-то недовольно заворчал. Вспыхнула спичка, освещая пространство палатки…
А потом к моему ору присоединился визг Кэт. И взглянув на того, кто меня жрал, я в целом мог её понять… Такую гадость посреди ночи увидишь — ещё долго спать не будешь!..
В мою ногу вцепилось что-то, напоминавшее очень большую — размером с хряка — жабу. Правда, перепонок у неё между пальцев не было. Разве что в каком-то зачаточном состоянии или, может, рудиментарном. Зато пальцы были снабжены толстыми когтями и присосками.
Зубы у жабы тоже имелись. Правда, довольно-таки тупые: ни одного клыка в запасе. Но мне от этого легче почему-то не было! Огромная пасть сдавила мою ногу так, что ещё чуть-чуть — и кости захрустят.
Я продолжал орать, Кэт — визжать, а под руку мне, наконец, попался револьвер… Вот только навестись было сложно: глаза от боли заливало слезами…
И тут как раз наступило то самое «чуть-чуть». После чего кости захрустели, а выстрелил я просто потому, что было уже не жалко и ногу себе отстрелить.
В подлого жабохряка я не попал. Но узнал об этом уже потом.
А всё что я запомнил после выстрела — то, как эта скотина, решившая мной подзакусить, сиганула прочь. И сделала это, не выпуская из зубов мою несчастную ногу!..
Вверх она прыгнула метра на три. А вслед за ногой, естественно, вверх рванул и я. В полёте наше трио — жаба, нога и Вано — кажется, сбило палатку. А потом ещё и больно приложилось об землю.
Во всяком случае, я.
Правда, боль от столкновения с землёй не шла ни в какое сравнение с ощущениями в ноге, зажатой меж челюстей ночного агрессора… Лодыжка болела так мучительно, что я готов её был сам зубами отгрызть, лишь бы побыстрее отмучаться…
Тем не менее, удар головой об землю пошёл мне на пользу. Спустя пару секунд созерцания ночного неба я наконец-то вырубился, погрузившись в спасительное забытье.
Когда я пришёл в себя, мне было плохо. Я бы даже сказал, очень плохо.