Зловонючая долина
Шрифт:
Эмили грустно выла.
Увы, девушка, временно назначенная руководить факторией, и руководителем оказалась не очень, и бойцом никаким. В её случае Семён конкретно дал маху…
Успев перед боем перекинуться парой слов с учёными, Мелкий выяснил: они тоже ей недовольны.
К сожалению, с самого начала Эмили повела себя как тиран, деспот и самодура. И первое, что она сделала — запретила подходить к Большому Алтарю без её разрешения. Мол, раз в Алтарном такие порядки, то и здесь будет так же. В её милой голове даже не попыталась задержаться
Поставки из Алтарного шли неравномерно, но даже при нехватке чего-либо Эмили отказывалась подпускать людей к Большому Алтарю. И, конечно же, совершенно не желала покупать нужное для работ в фактории за свои баллы. Хоть они ей и начислялись СИПИНами в больших количествах.
Причиной такой щедрости было то, что любые исследования Эмили требовала проводить под её руководством. И все результаты надо было получать в её присутствии. Бур с тремя помощниками открыл ещё два месторождения меди, и оба раза приходилось ждать прибытия девушки, чтобы на её долю перепали баллы.
В общем, хоть Эмили и обзывала меня похотливым кобелём, но сама уже давно получила прозвище — Бледная Кака. И если со второй частью прозвища всё было понятно, то насчёт первой единого мнения не было…
Одни учёные говорили, что это из-за её светлого цвета волос. Другие настаивали на том, что Эмили помешана на здоровье кожи и боится загара. Третьи осторожно намекали на то, что после этого выезда в факторию многие хотели бы видеть её именно бледной. И совсем чуточку неживой.
Ну а теперь Эмили готовилась к бою вместе с остальными, на верху стены.
Правда, лёжа животом вниз и в зафиксированном положении. Так, чтобы её винтовка (ну не могли же мы дать даме, да ещё и маленькому местному диктатору, какое-то там обычное ружьё?) смотрела в сторону, откуда ждали прибытия врагов.
Привязывать Эмили пришлось, потому что она то и дело пыталась сбежать. Один раз её успели остановить на самом краю обрыва, где она как раз решалась бесславно и бесполезно самоубиться.
Такого её позора мы допустить не могли. Быстро организовали крепления с верёвками. А затем уложили Эмили на них и зафиксировали. Всё-таки не дело руководителю фактории, пусть и временному, бросать своих людей перед лицом врага…
Теперь Эмили могла лишь вертеть винтовкой по нужному сектору стрельбы. Ну и ещё тихонько выть. А поскольку вой не кончался уже долго, то звучал хрипло, и слов в нём разобрать никак не получалось.
Честно говоря, я даже в какой-то момент пожалел о своём решении. И предложил отпустить Эмили, позволив ей наконец-то спрыгнуть с обрыва. В конце концов, я же не злой человек! А она ведь не рассчитывала, что я буду возвращаться с роботами на хвосте.
Но тут воспротивились учёные.
— Понимаешь, Вано… — пояснил мне Бур. — Она так долго доставала здесь всех, что ребята очень-очень злы на неё. А тебя она обидела всего раз, поэтому ты и готов её простить. Не ведись на её жалобные вопли! Чужих рыданий она
Надо сказать, сами учёные, оставшиеся в фактории, несильно протестовали против участия в войне. Правда, вся их помощь сводилась лишь к созданию огня нужной плотности. Меткость хромала, скорость была просто плачевной… Но это и неудивительно! С тех пор, как их всем скопом притащили в Алтарное, группа Семёна там безвылазно и сидела. А редкие энтузиасты вроде Бура погоды не делали.
А ведь они рвались в поля! Да! Ведь любой мужчина — даже если он яйцеголовый умник, даже если его голова стоит тысячи других, не таких светлых голов — всё равно хочет быть мужчиной.
И когда все вокруг ходят с брутальным оружием и хвастаются, мол: «Вот однажды шли… А тут… И они бабах!.. И мы такие с левой хрясь, с правой хрясь, а потом дальше пошли!» — им, учёным, тоже хочется пару подобных историй в личный архив.
А слишком осторожное руководство Семёна и нескольких дам, которые выбились в начальники усидчивостью и дотошностью, не позволяет умным, но всё-таки мужчинам поучаствовать в веселье. И приходится им грустно разводить руками на приятельских попойках, говоря, что не довелось, не пришлось, не случалось…
Само собой, все восхищённые взгляды достаются не им, а каким-то левым парням. И пусть головы этих людей не такие светлые и гениальные, зато спутницами жизни все уже обзавелись, а учёные — так и ходят одинокими, грустными и сильно неудовлетворёнными. Потому что даже гиперосторожная Эмили нашла себе мужика…
…Из группы Вити! С богатым боевым опытом и кучей приключений за спиной. А в сторону учёных-мужчин не собирались смотреть даже девушки-учёные. Обидно же, да! Я прям за этих мужиков расстроился, честно…
Вот и мой добровольно-принудительный призыв под ружьё, и даже не одно, вызвал у ребят смешанные чувства. Тихую радость в душе и лёгкое возмущение снаружи — для проформы. И, само собой, никогда потом учёные не скажут, что я их заставил воевать. Они будут с довольным видом откидываться на спинки стульев, рассказывая под восхищёнными взглядами девушек:
— А вот было как-то, мы с группой Вано защищали факторию! От роботов! Неубиваемые твари! Я в одного из винтовки раз пять засадил, и весь барабан револьвера уже пустой, а эта сволочь механическая прёт, плазмой плюётся… А я такой ему с левой хрясь!.. С правой хрясь!..
Ну и, естественно, они опустят тот факт, что мы в итоге слились. Хотя если всё красиво обернуть словами — тогда, конечно, можно и про «слив» упомянуть. Ведь героическое поражение ничем не хуже рядовой победы. Особенно, если смерть не окончательна.
Дневник Листова И. А.
Пятьсот двадцатый день. Очень много роботов и взрывов.
Роботы появились даже позже, чем мы ожидали. Они подарили нам два часа, чтобы заминировать подступы к фактории.