Зловредный старец
Шрифт:
– Ах ты!.. – Утмир несильно ударил друга кулаком в плечо, потом они оба улыбнулись:– Я тоже соскучился, Энька.
Возвращается потихоньку его неуемная кипучесть, и это, пожалуй, хорошо. А то, посттравматический синдром, дело ведь такое, непонятно чем в дальнейшем обернется – особенно у подростков.
– Ладно, по абордажным трапам что скажете? Получается?
Морской воевода и глава гильдии столичных философов переглянулись.
– В самом устройстве, повелитель, ничего сложного нет. – со вздохом ответил Щума. – Оригинальная идея, и я, поверьте, от нее в восхищении, этак вот, без абордажных
– Еще и не прыгая с палубы на палубу, а пройти как по мосту. – добавил Михил.
– Однако?.. – если сначала так хвалят, однозначно жди подляны.
– Однако, на пентекор его, таких размеров, чтобы смог выполнять свою прямую функцию, вместить невозможно – там просто столько места свободного нет. – продолжил Золотой Язык. – Что же касается трехрядки, то там тоже выходит не без определенных проблем.
И входит, и выходит, замечательно выходит, как я понимаю… В смысле, нифига не выходит.
– Мы произвели испытания на макете, и по всему получается, что такой абордажный мост нарушает остойчивость корабля. – со всей военной прямотой рубанул Михил из Гаги. – При сильном волнении трехрядка с этой боевой загогулиной непременно пойдет на дно. Кормовой балласт для остойчивости класть нельзя, ибо нос, государь, задирается так, что таран торчит над водой.
– Разумеется, вариант с разборным «вороном», ваше величество, мы обдумали тоже. – продолжил, как ни в чем не бывало, Щума. – Сделать его таковым, притом, перед боем легко собираемым, не является чем-то сложным. Но тут встает другой вопрос.
– Дай угадаю. – мрачно усмехнулся я. – Куда его такой разобранный девать, верно?
– Увы, повелитель, да. – развел руками философ. – На палубе места недостаточно, а в трюме…
– А в трюме гребцы, да и как «ворон» туда запихивать непонятно. – кивнул ему я.
– Будь корабль больше, например о четырех или пяти рядах весел… – вздохнул Золотой Язык.
– Такие тоже потихоньку проектировать надо, и делать это непременно. – сообщило мое величество. – Но – без спешки и фанатизма. Сейчас нам их и строить негде, и врагов у столь избыточных по размерам посудин не имеется. Вот когда трехрядки у всех появятся, тогда да.
Тогда можно и Кракена выпускать.
– Корабль на пять рядов весел! – восхищенно ахнул Энгель. – Эх, вот бы на таком у кормила хоть раз постоять!
– Постоишь еще, какие твои годы. – буркнул я.
– Момент еще есть один. – подал голос Гилль из Шхея. – Трехрядки борт у пентекора выше сильно. Захватит «ворон» его, да. Солдаты с горки как в атаку ездить станут.
– А кто говорил, что «вороны» надо готовить к ближайшей войне? О будущем, господа хорошие, думать надо, наперед. А то вечно командиры готовятся к прошедшей войне. – усталость и возрастные болячки редко делают людей склонными сочувствовать чужим неудачам. – Я-то таких баталий, поди и не застану. Наверное.
Над столом повисла неловкая тишина.
– Отчеты с подробностями завтра с утра предоставите – сегодня отдохну, пожалуй. Посижу на бережке, помедитирую себе по-стариковски… На холкас новый поглазею заодно. – я повернулся к внуку и погрозил ему пальцем. – Если умудришься на его испытаниях утонуть, обратно можешь
– Не волнуйтесь, ваше величество. – вступился за друга сын Морского воеводы. – Никто ему утонуть не даст.
– Ах, Энгель-Энгель. – с улыбкой покачал головой я. – Ты же знаешь этого шкоду. Он запросто вместе с собой и корабль утопить способен. А потом скажет, что это нечаянно.
Вечером, когда я сидел в кресле на берегу и любовался утопающим в морской воде светилом, ко мне приплелся Утмир. Плюхнулся рядом, пятой точкой прямо на песок, некоторое время сидел молча, затем тяжело вздохнул, и, не поворачиваясь ко мне, произнес:
– Дедушка, ну не обижайся. Я ведь тоже чему-то научится хочу. Все ведь, смотри, ну все при деле. Асир управлять обучается, Нвард его охраняет, Энгель кораблем командует, Тинка, так та вообще замужем… Один я во дворце как неприкаянный. Может мне суждено когда-то самому Морским воеводой стать? Вот вдруг, а? Это в конном бою я, такой перекошенный, не нужен низачем, а за кормилом корабля это даже достоинство.
– Это ты по-настоящему перекошенных да горбатых не видел, вот на себя мнимое уродство и наговариваешь. Да и в чем достоинство-то?
Внук повернулся и поглядел на меня с хитрым прищуром.
– А тебе, когда ты еще в моем возрасте был, разве философы про рычаги ничего не рассказывали?
– Может и рассказывали. – задумчиво протянул я. – Только я тогда гораздо больше вином и девчонками интересовался.
Судя по лицу Утмира, он в это высказывание ни на пол бита не поверил.
– И не обижаюсь я, а переживаю. Если с тобой что случится, Валисса меня точно убьет. А я не то чтобы боюсь Смерти, но в момент его прихода по мою душу предпочел бы отсутствовать.
Встречались уже однажды. Хоть боль почувствовать не успел, и то спасибо.
* * *
У Лисапета с вестибулярным аппаратом, оказывается, все почти нормально. Я имею в виду то, что морской болезнью – да и то вовсе не в тяжелой форме, – я промучился лишь первый день путешествия. Подташнивало, да, но род Крылатых Ежей не опозорил.
Пока внук развлекался травя шкоты, подтягивая концы и разыскивая ключ от клотика, а я изучал отчетность верфи и прикомандированных философов, да давал ценные распоряжения, пентекор Энгеля успели тимберовать – ну или пересобрать с заменой устаревших досок, кому как милее, – и спустить на воду. После спасения стервозницы (с дочкой) из условно-сопредельной державы Мокроногому дежурство было выделено в районе Аарты, куда он и обязан был теперь выдвинуться.
Как, наверное, все понимают, в умах тут же родилась мысль, что отчего бы пожилому монарху, с его радикулитом и прочими болячками, не отправиться в свою столицу морем, на новеньком холкасе, со всеми удобствами, да еще и в сопровождении боевого корабля?
Эшуард из Лысых Енотов встал на дыбы и был готов на такую идею лечь грудью, как на фашистский ДОТ, но оказался в меньшинстве, и отбыл посуху с именным царским указом сопроводить до Аарты личную государеву кобылу, Репку.
Я вот не припоминаю, чтоб на меня, после коронации, хоть кто-то орал. Даже те кто покушались, и те были вежливее и не ссылались на какие-то там долг и приказ.