Злой дух Ямбуя
Шрифт:
Мы с Долбачи помогаем Карарбаху освежевать сохатого, разделить тушу на равные части для вьюков. У Карарбаха на завтра много лакомств: две берцовые кости, жирные почки, печенка. Сегодня ему разрешается есть «сколько хочет брюхо».
Лангара дремлет у огня, разнеженная теплом. Старик присаживается рядом с нею на сучковатую колоду, достает из котомки топор. Обухом дробит кости, выбирает мозг, складывает возле себя горкой.
Старуха пробуждается. Смотрит на меня сытыми глазами.
— Это хочешь? — Она отсекает ножом ломоть от недоеденной печенки и подает мне. Я кладу его на жар.
— Старику нынче большой фарт, — говорит Лангара.
— А
— Харги еще себя покажет. Ты напрасно говоришь — духов нет, духов нет… а кто есть?
— Человек.
— Человек должен кого-то бояться…
— Если не надеется на себя, — перебиваю ее.
Лангара хочет возразить, но замечает возле Карарбаха горку мозга, обрывает разговор — обилие пищи действовало на нее успокоительно.
Начался пир. Ели все сырое, несоленое, как наши далекие предки, и от жирной пищи как будто пьянели. Будь чай — пиру бы не было конца.
Лангара вложила нож в ножны, встала. Карарбах и Долбачи перестали жевать, тоже поднялись.
— Возьмешь сколько надо мяса в дорогу, остальное Цыбину, так хочет Карарбах, — сказала старуха, обращаясь ко мне.
Через час свернули лагерь. Вьюки разложены по седлам. Лангара и Карарбах пойдут с нами до поворота к Реканде, и мы распрощаемся. Последним покинет стоянку Цыбин со своими людьми. Его путь на Ямбуй.
У лиственницы Загря. Я прячусь от его взгляда — мне не по себе. Не знаю, как расстанусь с собакой… Уйду, не прощаясь.
Два оленя впряжены в носилки. В них повезем Степана до аэродрома. Настроение у парня бодрое.
Все собрались у затухающих головешек. После минутного молчания прощаемся с наблюдателями. Они пока не имеют права мечтать о пути в жилые места. У них еще встречи со снежными буранами, с лютой стужей.
Впереди идет Лангара, ведет в поводке Загрю. Кобель беспрерывно поворачивает голову, ищет меня, не может понять, почему я охладел к нему и куда ведет его эта старая женщина? Он упирается лапами, отказывается идти, но Лангара тащит его дальше.
Вот и поворот к Реканде. Нам — на запад, пастухам — на юг, к Худорканским хребтам. Я обнимаю Карарбаха. Он загрубевшей ладонью хлопает меня по спине и улыбается. Подхожу к Лангаре; она кладет руки мне на плечи, припадает седой головой к моей груди.
— Твоя мать счастливая. Как далеко ты ушел, а свое стойбище не забываешь.
— Поверь, Лангара, и ты будешь счастливой матерью. В интернатах ваших детей безусловно будут учить, как жить в тайге, и для них не будет лучшего места на земле, чем то, где они родились.
У Лангары на глаза навертываются слезы. Я растревожил ее боль, о которой она забыла в повседневной суете, но которая никогда не стихала.
— Если это правда, — сказала она, вытирая ладонью заплаканные глаза, — мы с Карарбахом подождем умирать. Тогда я поверю, что человек сильнее Харги.
Я смотрю на нее. Сколько таких тружениц знает эта скупая земля! Они рожали детей и учили их мудрым законам предков, добывали огонь и поддерживали его всю ночь; выделывали шкуры и обшивали семью; варили пищу и ели, что оставалось от обеда; ложились спать последними и вставали до зари. У них грубые руки тружениц и добрые материнские сердца. Эти женщины давали начало жизни и умерли, не оставив нам даже своих имен.
На меня в упор смотрит Загря. Он, кажется, понимает, что расстаемся навсегда. Я не выдерживаю, припадаю к нему; он лижет шершавым языком мое лицо…
Караван тронулся, закачался на тропе. Взвизгнула собака, рванулась и повисла на ошейнике,
За рекою, на подъеме, мы остановились поправить вьюки. Карарбах и Лангара все еще стояли на возвышенности среди одиноких, изувеченных ветрами лиственниц. От них оторвался черный комок — Загря. Отпущенный старухой, кобель стремительно понесся нашим следом. Перемахнул реку и, не задерживаясь возле нас, исчез в чаще.
Я оглянулся, хотел поблагодарить добрую старуху, но на бугре ни Карарбаха, ни Лангары уже не было — их поглотили корявые дебри тайги.
РОМАН-ГАЗЕТА № 18(366) 1966
Послесловие
— Тебя ожидает большая дорога! — говорит читателю каждая новая книга Григория Анисимовича Федосеева. Ведь любая из книг этого писателя — одна из дорог, которые ему пришлось пройти за свою немалую жизнь. Его первый путь был из горной казачьей станицы под Тебердой, где он родился в Краснодарский политехнический институт. После его окончания Федосеев в числе первых советских геодезистов начал «снимать карту страны». Где и как только не приходилось ему путешествовать: на лошадях и оленях, на вездеходе и собаках, в лодке и на вертолете, но чаще всего — пешком. Позади тысячи километров тайги и тундры, стены мошкары, десятки преодоленных горных хребтов, треск налетевшего на речной порог плота…
К литературе Федосеев стремился всю жизнь, но писать было некогда до пятидесяти лет: родился Григорий Анисимович в 1899 г., а его первая книжка «Таежные встречи» вышла в 1950 г. Вскоре им были написаны такие широко известные читателям книги, как «Мы идем по Восточному Саяну», «В тисках Джугдыра», «Пашка из Медвежьего лога», «Смерть меня подождет».
В новом, публикуемом в этом выпуске «Роман — газеты» произведении «Злой дух Ямбуя» Григорий Федосеев рассказывает о сибирских геодезистах, о каждодневной борьбе этих современных землепроходцев с опасностями и преградами, встающими на их пути. Именно поэтому так настойчиво звучит в произведении мотив борьбы за духовное и физическое совершенство человека.
Федосеев ничего не «сочиняет»: все описываемые им события произошли в действительности. Его книга — счастливый сплав достоверного документализма, живописи слова и мастерства приключенческого повествования.
…Один за другим пропадают вблизи горы Ямбуй люди: геодезисты и кочующие в этом районе Алданского нагорья эвенки. Срывается план работы огромной экспедиции, возрождается среди некоторой части эвенкийского населения вековой страх перед злыми духами. Автор правдиво рассказывает, как драматически преодолеваются причины исчезновения людей и суеверий кочевников. Главное же место в книге занимает описание жизни эвенков, их душевного благородства, готовности прийти на помощь «лючи» — как называют они русских, а также раздумья о жизни эвенкийского народа. И это раздумья не постороннего человека: автор книги прожил среди эвенков добрую треть всей своей жизни, и тревоги и радости эвенков воспринимает как свои собственные. Именно поэтому созданные Григорием Федосеевым образы старика Карарбаха, которому даже полная глухота не мешает «слышать» тайгу лучше всех, суровой, но мудрой Лангары и других эвенков являются большим достижением современной прозы.