«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон»
Шрифт:
Глава десятая
Время жить и время умирать
Симеон Владимирович примчался в Брянск на взмыленном коне в сопровождении горстки гридней, усталых и израненных. Велев страже немедленно запереть все городские ворота, князь устремился к своему терему, возведенному на холме, обнесенном высоким тыном. После вчерашнего дождя узкие улицы Брянска раскисли от вязкой грязи и луж. Копыта коней скользили на этой размытой дороге. Редкие прохожие, мужчины и женщины, видя группу забрызганных грязью всадников, опасливо
«Разбили мунгалы наше войско, вот что стряслось! – рявкнул в ответ Симеон Владимирович. – Не сегодня завтра нехристи к Брянску подвалят!»
Ворвавшись в свой терем, Симеон Владимирович с помощью челядинцев избавился от доспехов, смыл с себя кровь и грязь. Потом князь попросил у жены квасу и долго пил, утоляя сильную жажду, из большого липового ковша.
– Ну же, голубь мой, рассказывай, что случилось? Почто мунгалы посекли ваши полки? – подступила к супругу княгиня Евдокия, едва тот бессильно опустился на скамью.
Скрипнула дверь – и в светлицу проскользнула Феодосия Игоревна в длинном лиловом платье, в ее уложенных венцом косах поблескивали нити из мелкого речного жемчуга. На красивом лице Феодосии Игоревны было написано то же беспокойство, что и на лице княгини Евдокии.
– Полки наши дрались храбро, особенно там, где стоял Изяслав Владимирович, – понурившись, промолвил Симеон Владимирович. – Токмо недолго рать наша теснила мунгалов. Обошли нехристи наше войско сначала с правого крыла, потом с левого. Первыми ропейские ратники спину показали, за ними следом обратились в бегство рыльская и новгород-северская дружины. А когда пал стяг путивльского полка, тогда уж все наше воинство в бега ударилось…
– Что сталось с Изяславом Владимировичем? – спросила Евдокия.
– Убили его мунгалы, – с тяжелым вздохом ответил Симеон Владимирович. – Я сам видел, как он с коня наземь свалился.
– Кто еще из князей погиб? – поинтересовалась Феодосия Игоревна.
– Новгород-северский князь Владимир Давыдович тоже голову сложил и оба его брата иже с ним, – сказал Симеон Владимирович. – Я сам чудом от смерти ушел. Татары гнались за мной, как голодные волки.
– Что же теперь будет? – растерянно произнесла Феодосия Игоревна, переводя вопрошающий взгляд с Симеона Владимировича на княгиню Евдокию.
– То и будет, что нехристи уже завтра к Брянску подступят, – ответила Евдокия, мрачно сдвинув свои темные брови. Она решительно взяла княгиню Феодосию за руку. – Вот что, подруга, собирайся и поезжай в Чернигов! Спасай свою головушку, а заодно поторопи тамошнего князя и бояр его, чтобы они поскорее полки собирали! Коль подойдут мунгалы к Чернигову, тогда уже будет поздно рать собирать.
– Неужели ты думаешь, что татары и до Чернигова доберутся?! – воскликнула Феодосия Игоревна, не желая верить в это.
– Ты сама видишь, что ныне творится! Никто из наших князей не в силах остановить
– Ладно, пойду собираться в путь, – сказала Феодосия Игоревна, обняв Евдокию. – Я и так изрядно задержалась у вас в Брянске.
– На то была злая воля Изяслава Владимировича, – негромко обронила княгиня Евдокия, на миг прижавшись к Феодосии Игоревне, к которой она успела привязаться. – Теперь же, подруга, ты – вольная птица.
Обширное зеленое поле у реки Болвы было густо усеяно телами павших воинов, русичей и татар. Сражение только-только закончилось. Татары пересчитывали пленников, связывая их веревками, добивали тяжелораненых русских ратников. Захваченные в битве русские стяги лежали на сырой после дождя траве. Рядом со стягами рядком были уложены павшие в сече князья.
Ханы Бури и Кадан в кольчугах и шлемах, с саблями у пояса, осмотрев поверженные знамена русичей, задержались возле убитых князей Ольговичей. Им захотелось узнать имена сраженных Ольговичей, поэтому ханские нукеры привезли из татарского стана раненого Анфима Святославича, который хоть и был еще слаб, но уже мог держаться на ногах.
– Как зовут этих князей? – Кадан указал плетью на пять бездыханных тел в богатой одежде и добротных доспехах. Он взглянул на Анфима Святославича. – Ты знаешь их?
Узкоглазый толмач перевел сказанное ханом с монгольского на русский.
Анфим Святославич хмуро покивал. Конечно, он хорошо знает этих князей, павших от татарских сабель. В прошлом ему доводилось враждовать со всеми из них.
– Это путивльский князь Изяслав Владимирович, – промолвил Анфим Святославич, кивнув на мертвого исполина, иссеченного саблями так, словно он в одиночку бился с полусотней врагов.
«В битве на Калке, брат, тебе удалось пробиться сквозь полки татарские и спастись, а ныне не дал тебе Господь везенья в сече, – подумал Анфим Святославич, без тени злорадства взирая на бездыханного путивльского князя. – Не пришел ты на подмогу к вщижанам из-за вражды ко мне. И вот ту же самую чашу ты выпил, что и мой брат Роман Старый!»
– Это кто? – Хан Бури указал рукой на мертвого витязя в красном плаще.
– Это Владимир Давыдович, князь из Новгорода-Северского, – ответил Анфим Святославич. И тут же добавил, указав на два других мертвых тела: – А это его родные братья Федор и Константин Давыдовичи.
Пятого из убитых князей Анфим Святославич опознал с трудом, поскольку голова убитого была разрублена надвое. Им оказался трубчевский князь Святослав Всеволодович, по прозвищу Мытарь.
«Немало козней тобой было совершено, брат, немало княжеских столов ты поменял, добиваясь богатства и славы, – мысленно обратился к бездыханному Святославу Мытарю Анфим Святославич. – Так вот где завершился твой жизненный путь, сложил ты голову в бесславной сече с мунгалами!»