«Злой город»
Шрифт:
Но думать долго не пришлось, вон они, татары, Рязань взяли и по Оке движутся, а князь какие-то надолбы на Оке и Москове-реке ставит. Такой силой, какая у Юрия Игоревича была, не побили, а Роман хочет теперь только силами остатков рязанцев, пронцев и своих коломенцев побить? Воевода Еремей Глебович настаивал, чтобы князь дружину прислал. А если та дружина побита будет? И Владимир оголится, и других войск пока нет.
Долго мучился неразрешимым вопросом, кого больше защищать, Юрий Всеволодович и решение принял неожиданное. Вызвал к себе сына Всеволода:
– Тебе
– Рядом? – Было заметно, что вовсе не хочется Всеволоду, наследнику великого князя, вставать под руку какого-то племянника князя рязанского. Это чувство Юрий Всеволодович прекрасно понимал, усмехнулся:
– Там воевода Еремей Глебович. Посмотришь своим взглядом, ежели есть толк, так останешься с ними и пример покажешь, как биться. Рязанцы, слышно, со своим князем так удирали, что едва успели за собой ворота закрыть. А князь Роман Ингваревич первым со своей конной дружиной ушел.
– Я слышал, что он с боем через татарские тумены пробился.
– Может, и с боем, но Батыя-то по Оке он повел.
– А куда ему еще идти от Рязани? Самое удобное по Оке.
Отца взяла злость, сын словно оправдывал Романа Ингваревича, на которого сам Юрий Всеволодович за его напористость был вроде даже зол.
Долго спорить не стали, к Коломне отправился с малой дружиной Всеволод Юрьевич с тайным наказом отца зря жизни дружинников и своей собственной не губить, если увидит, что толку нет, так уходить обратно во Владимир.
У Коломны русские полки выстраивались для предстоящей битвы. Разведка уже донесла, что татары идут по Оке, движутся медленно, потому что уж очень их много. Было не очень ясно, где они так долго были, но дозорные притащили пленного татарина, тоже, видно, из разведки, только Батыевой. Сначала он категорически отказывался что-то говорить, но когда увидел кулачищи Булата и нагретый на огне прут с обещанием всадить в задницу, принялся плеваться и выкрикивать что-то по-своему.
Булат спокойно отер его плевок с лица, что-то насмешливо переспросил, потом еще, а потом двинул пленного так, что нос у того съехал на сторону.
– Э, Булат, убьешь, а его расспросить надо.
– Расспросил уже. Кричит, что придет Батый и всех убьет, как убил нашего Еупата! Что они не боятся никакого колдовства урусов и не верят в то, что бог войны Сульдэ дает нам новые тела. Монголов идет много, пятнадцать туменов.
– Кого?
– Они сами себя зовут монголами. Тумен это десять тысяч.
– Да это я помню, – махнул рукой князь Всеволод Юрьевич.
– Ну-ка, спроси у него про Еупата, что говорит?
Но пленный только плевался и не отвечал больше ничего. Оставалось только гадать, что там случилось с Евпатием. Злой на оскорбления и плевки Булат все же выполнил свою угрозу, и окрестный лес огласил дикий вопль татарина, проткнутого раскаленным прутом.
Завтра бой, а сегодня кашевары старались на славу,
Дружинники сидели у костров, выскребая ложками котелки и обсуждая между собой предстоящий бой. Те, кто уже видел татар на Воронеже, рассказывали о том, как ведут себя, как нападают, чем можно бить. Князь тоже сидел вместе со своими воинами у одного из костров и также скреб по дну котелка ложкой.
– Они лошадей без жалости бьют стрелами на подходе. А пеший против конного что за воин?
– Да как же можно коня-то?
– А им наши кони ни к чему.
– Это почему же?
– Татарин он ростом мал, ему на твоего Савраску не взобраться, их коняки тоже малы ростом, мохнатые и злые до ужасти!
– Как это?
– А так! Кусаются во время боя, что твой пес. А еще их кормить не надо, сами из-под снега старую траву раскапывают и жрут.
Вокруг засмеялись, решив, что бывалый воин шуткой пытается разрядить напряженную обстановку. Но дружинника поддержал князь Роман:
– Верно говорит. Для татарина его конь все – и везет, и траву себе сам из снега разрывает, и кровь дает, и молоко, и мясо, и шкуру.
– Какую кровь и мясо?
– Они едят убоину конскую. И кровь пьют, когда есть нечего.
– Чью кровь?
– Конскую…
Было заметно, как многие даже ложки отложили, стало противно есть. Кашевар обиделся:
– Чего же это, про татар разговор завели, так и каша останется.
Не осталась, кашу доели с удовольствием, но уверенность, что навстречу движется нечто такое, чего не должно быть, осталась.
Правда, после ужина расспросы продолжились, теперь к словам бывалого воина относились с большим доверием. Он не знал, как татары делают свой напиток из кобыльего молока, от которого дуреют, но рассказывал об этом уверенно.
К Роману подсел воевода Глеб:
– Беседа есть, князь.
– Слушаю.
– Знаю, что ты смел, знаю, что за спинами отсиживаться в бою не станешь, но послушай, что скажу. Думаю, татары не забыли твоего имени и твоего стяга по Воронежу, а потому в бою прежде других за тобой гоняться станут. В тебя первого стрелы полетят…
– Ну…
– Роман Ингваревич, но ведь и свои тоже на твой стяг и шлем глядеть станут.
– Что-то я тебя не пойму, Глеб Федорович…
– Хм… а тебе, князь, погибать никак нельзя. Что будет, если твои воины увидят, что князя побили? Духом падут.
– Ну, знаешь, Иван Федорович, я же не могу сделать, чтоб стрелы мимо летели, и на березе сидеть, пока моя дружина биться будет, тоже не могу!
Вслед за князем рассмеялись и те, кто оказался рядом. Знали нрав Романа Ингваревича, не представляли, что тот может не быть в первых рядах. Но глаза воеводы хитро блеснули: