Злой умысел

Стил Даниэла

– Но мы же с ним не женаты! – Грейс вновь встала на его защиту. В конце концов, они ведь даже не спят вместе! Правда, он просил ее об этом, но она ответила, что еще не готова пойти на столь серьезный шаг. Хотя была уже очень близка к тому, чтобы уступить. Просто ей нужно было еще немного времени, совсем немного – несмотря на то что она уже достаточно ему доверяла. Ей казалось даже, что она в него понемножку влюбляется.

Поэтому откровения Марджори слегка подтолкнули Грейс в этом направлении. Но она ни о чем не решилась у него спросить на следующий день, когда они увиделись, а он снова попросил ее сниматься.

– Ну же, Грейс… кому будет от этого плохо? Это же только для нас двоих… для меня… ну

хоть несколько снимков! Я их ни единой душе не покажу, если тебе они не понравятся! Я обещаю. Шерил ведь права. Ты будешь изумительной моделью.

– Но я вовсе не хочу становиться моделью, – отвечала Грейс честно.

– Но почему, Боже ты мой? У тебя есть для этого все! Рост, внешность, стиль, ты стройна, ты молода… многие девицы душу бы дьяволу продали, лишь бы заполучить все это! Грейс, будь умницей… ну просто попробуй! С кем тебе будет проще начать, как не со мной? К тому же я просто хочу иметь твои фотографии. Мы знакомы только месяц, а я уже скучаю, когда тебя нет рядом.

Он ласково просил, нежно тычась носом ей в шею, и вот к концу вечера, к собственному изумлению, она сдалась – единственно ради него. Грейс взяла с него обещание никому не показывать снимки. Они уговорились о съемке в субботу, и Маркус тотчас же сказал, что отказываться теперь бесполезно.

– Никак в толк не возьму, чего ты стесняешься? – смеялся он, колдуя над спагетти на кухне. Тем вечером они вплотную приблизились к тому, чего так страшилась Грейс, – впервые за все это время. Но в конце концов она сказала, что надо повременить еще чуть-чуть. У Грейс были как раз «опасные дни», вовсе не так хотела она начать их отношения. К тому же за неделю ничего не переменится. Грейс казалось даже, что так будет еще лучше.

Она всю неделю переживала по поводу предстоящей съемки, ей отчаянно не хотелось становиться центром внимания и уж тем более – сексуальным объектом. Ей нравилось работать в агентстве с моделями, но стать одной из них – Боже упаси! Ведь на эту съемку она согласилась только ради Маркуса. И еще для забавы. Он все на свете делал весело – таким она его знала. И вот в субботу она появилась на пороге его студии ровно в десять утра, как и было договорено. Накануне она провела вечер в клинике, работала допоздна и сильно вымоталась.

Маркус успел сварить кофе и подготовить всю аппаратуру. В самом центре студии красовалось внушительных размеров кресло, обтянутое белой кожей, – на него был небрежно наброшен белый песцовый мех. Все, чего хотел Маркус, – это чтобы Грейс небрежно уселась туда в джинсах и белой майке. Он попросил ее распустить волосы, потом уговорил сменить майку на одну из его крахмальных белых рубашек и постепенно умолил даже расстегнуть пару пуговиц. И хотя с каждым кадром количество расстегнутых пуговиц увеличивалось, все снимки были невинными и скромными. А Грейс диву давалась – как, оказывается, все это забавно! Он раз сто заставлял ее менять позу, поставил изумительную музыку, а каждый щелчок камеры ласкал слух.

К полудню они еще не закончили – Маркус предложил ей бокал вина и посулил необыкновенно вкусный домашний обед.

– Ты хорошо знаешь пути к сердцу девушки, – рассмеялась она.

Маркус остановился и погрустнел.

– Если бы так. Я столько сил потратил, – признался он.

Грейс вспыхнула и потупилась, а Маркус щелкнул затвором и заявил, что сделал лучший, по его мнению, кадр. Шерил будет в восторге.

– А я приблизился… к твоему сердцу, Грейс? – прошептал он чувственно.

Девушку словно затопила теплая волна. От вина у нее слегка кружилась голова – она вспомнила вдруг, что в спешке забыла позавтракать. Глупо было пить на пустой желудок, но Маркус уже успел вторично наполнить ее бокал, а он был уже наполовину пуст! Она никогда не пила днем и теперь поражалась, насколько крепким

оказалось безобидное на вкус вино. И тут Маркус смущенно попросил ее снять джинсы, уверяя, что его рубашка достаточно длинна. И вправду, рубашка была ей почти что до середины бедер, но Грейс все равно воспротивилась. Но в конце концов, когда Маркус вновь клятвенно пообещал не показывать фотографий Шерил, она стянула джинсы и откинулась на спинку, утонув в белом меху, – ноги ее были обнажены, а рубашка расстегнута до самой талии. Но груди видно не было. Грейс чувствовала, как медленно проваливается в сон, раскинувшись на кресле, а когда очнулась, то почувствовала, что Маркус целует ее, а его руки ласкают ее тело. Странно – она отчетливо ощущала его губы и руки, но продолжала слышать щелчки фотокамеры и видеть вспышки. Но она не понимала, что происходит, – все кружилось и летело куда-то, она то засыпала, то просыпалась. Ее подташнивало, но она не в силах была шевельнуться, остановить то, что происходило, подняться и даже открыть глаза. А Маркус продолжал целовать ее, затем она ощутила его прикосновение – на мгновение ее охватил знакомый леденящий ужас, но, открыв глаза, она поняла, что все это ей просто приснилось. Маркус стоял перед ней, глядя на нее с улыбкой. Во рту у Грейс пересохло, и еще эта странная тошнота.

– Что происходит? – Она плохо себя чувствовала, ей было плохо и страшно, а перед глазами плавали какие-то пятна, но Маркус лишь смеялся.

– Думаю, просто вино сделало свое дело.

– Мне очень жаль. – Она чувствовала, что умирает, но когда он опустился на колени рядом с ней и жарко поцеловал ее, у нее вновь закружилась голова. Как это было приятно… Странное чувство: она хотела, чтобы все это кончилось, она хотела остановить его – и не делала этого…

– А я ничуть не жалею, – зашептал Маркус, дыша ей в ложбинку между грудей. – Ты великолепна, когда пьяна.

Грейс откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и тут же ощутила жаркое прикосновение его языка к животу. Он скользнул ниже, к трусикам, проник внутрь и… глаза девушки широко раскрылись, и она подпрыгнула. Она не могла!

– Ну-ну, детка… пожалуйста… – В самом деле, сколько ему еще ждать? – Пожалуйста, Грейс… ты нужна мне.

– Я не могу… – хрипло прошептала она, уже желая его, но страшась позволить ему овладеть ею.

В ее сознании ожило воспоминание о той самой ночи, когда умер ее отец, – и комната поплыла перед ее глазами. Вино и впрямь сделало свое дело… ее отчаянно затошнило, но она боялась в этом признаться. Руки Маркуса ласкали ее тело, проникая туда, где уже долгие годы никто ее не трогал – никто, кроме отца…

– Я не могу, – сказала она вновь. Но не могла найти в себе сил, чтобы остановить его.

– Господи, но почему? – Впервые за все время их знакомства Маркус вышел из себя, и тут она почувствовала, что куда-то проваливается…

Когда она пришла в себя, он лежал рядом с ней на огромном кресле, покрытом белоснежным мехом, и был совершенно обнажен. На ней все еще были его белая крахмальная рубашка и трусики, а Маркус улыбался. Ее затопила темная волна ужаса. Она ничего, ровным счетом ничего не помнила! Не знала, как долго была без сознания, чем они занимались, но, очевидно, что-то произошло.

– Маркус, что случилось? – Испуганно спросила она. Ее знобило, и она запахнула на груди рубашку.

– Хочешь знать, бэби? – Маркус, казалось, веселился – да что там, он просто смеялся! – Ты была изумительна, детка! Незабываема! – Говорил он непривычно холодно, злобно и жестко. Маркус был неузнаваем.

– Как ты можешь такое говорить! – Грейс заплакала. – Как ты мог так со мной поступить… с бесчувственной? – К горлу подкатил комок, стало тяжело дышать, но она даже не могла дотянуться до ингалятора, так ей было плохо. Даже сесть и оглядеться она была не в силах.