Злой умысел
Шрифт:
Дадлей удивленно поднял брови.
— Это идея. Но знаете, давайте сначала все же оформим документы на увеличение срока оплаты ипотеки. А потом я посмотрю, что можно сделать. Если вариант с ипотекой не получится, тогда, возможно, я и последую совету Кэрол. Вы не могли бы прийти завтра утром?
— Если я смогу встать с постели, — вздохнул Джеффри.
Дадлей внимательно посмотрел на него. Интуитивно он чувствовал, что здесь что-то не так, но был слишком хорошо воспитан, чтобы задавать много вопросов.
После того как процедура заполнения документов закончилась, Кэрол и Джеффри покинули банк и направились к своим машинам.
— Почему бы
— Я не голоден.
— Может, сейчас ты и не голоден, но не вечером.
— Сомневаюсь.
— Я же знаю, вечером ты всегда хорошо ешь. Итак, что покупать?
— Купи что хочешь, — нехотя ответил Джеффри, забираясь в свою машину. — Мне так плохо, что я и подумать не могу о еде.
Дома он поставил машину в гараж и сразу же пошел к себе в комнату. В последние годы они с Кэрол жили в разных комнатах. Инициатива принадлежала Кэрол, но Джеффри, как ни странно, воспринял ее с радостью. Это был один из первых признаков, свидетельствующих о неблагополучии их брака.
Тихо закрыв за собой дверь, Джеффри повернул ключ и огляделся. Взгляд его медленно поплыл по полкам с медицинскими книгами и разными журналами. Вряд ли они ему понадобятся. Подойдя к полке, он достал «Эпидуральную анестезию» Бромэджа и, размахнувшись, запустил ею в стену. Оставив в стене вмятину, книга с шумом упала на пол. Облегчения эта вспышка гнева не принесла. Скорее, он только подбросил полено в костер своей вины. Джеффри поднял книгу, расправил измявшиеся страницы и вернул ее на место, привычным жестом выровняв ее корешок с другими книгами.
Затем он тяжело опустился в кресло-качалку и тупо уставился в окно, на растущий у дома кизил. На его ветках уже распустились почки. Джеффри охватила безграничная печаль. Он знал, что надо бы выбраться из этой тоскливой пелены, если он хочет чего-то добиться. С улицы донесся звук въезжавшей машины — приехала Кэрол. Было слышно, как она вошла в дом, подошла к двери его комнаты и тихо постучала. Джеффри не ответил, надеясь, что она уйдет, решив, что он спит. Ему хотелось побыть одному.
Он не мог справиться с собой. Оказывается, быть, осужденным — это очень страшно, пожалуй, страшнее всего, что только можно представить. Он настолько разуверился в себе, что начал серьезно подумывать о возможной ошибке во время анестезии. А вдруг он действительно использовал ампулу другой концентрации, и смерть Пэтти Оуэн действительно на его совести?
Часы таяли, как минуты, а Джеффри все еще одолевали мысли о собственной никчемности. Все, чего он добился за свою жизнь, казалось ему теперь бесполезным и ненужным. По существу, он ничего и не добился. Оказался бездарным анестезиологом и плохим мужем. Так и не удалось ему вспомнить хоть одно дело, в котором бы он преуспел. Не сумел добиться успеха даже в школьной баскетбольной команде.
Когда солнце медленно опустилось к горизонту и коснулось кромки земли, Джеффри показалось, что это наступил закат его жизни. Он думал о том, что, наверное, в мире найдется мало людей, способных понять, как влияет на профессиональную и личную жизнь врача обвинение в преступной халатности, когда никакой халатности на самом деле не было. Если бы каким-то чудом ему и удалось выиграть это дело, его жизнь все равно претерпела бы огромные изменения. Мысль же о том, что он проиграл его, казалась еще более нестерпимой. И к деньгам это не имело никакого отношения.
А
Вынул из саквояжа две маленькие бутылочки раствора Рингера для внутривенного введения, два шприца в стерильной упаковке и маленькую тонкую иглу. За ними последовали две ампулы: одна с сукцинилхолином, другая — с морфином. Джеффри набрал в шприц семьдесят пять миллиграммов сукцинилхолина и добавил их в одну из бутылок с рингером. Затем набрал в шприц семьдесят пять миллиграммов морфина. Это была слоновья доза.
Одно из преимуществ его специальности состояло в том, что он знал самый быстрый и верный способ самоубийства. Другие врачи этого не знали, хотя иногда и оказывались более удачливыми в таких попытках по сравнению с рядовой публикой. Некоторые из них стрелялись, но столь кровавый метод не всегда оказывался самым эффективным. Другие принимали двойные или тройные дозы лекарств, что тоже не всегда приводило к желаемому результату. Тех, кто намеревался окончить жизнь путем отравления, чаще всего обнаруживали и успевали очистить их желудки от всякой гадости. Иногда принятого лекарства или наркотика оказывалось недостаточно для того, чтобы человек умер, но вполне достаточно, чтобы он впал в состояние комы. Джеффри даже передернуло, когда он представил себе это состояние.
Джеффри почувствовал, что он волнуется. Когда есть цель, всегда легче действовать. Сняв со стены картину, он решил использовать вбитый гвоздь, повесив на него две бутылочки с рингером. Затем сел в кресло и установил бутылочку, содержащую рингер, с левой стороны. С другой повесил бутылочку с сукцинилхолином, и теперь только маленький голубой краник отделял его от ее смертельного содержимого. Осторожно, чтобы не разлить рингер, Джеффри лег на кровать. План был гениально прост: ввести себе дозу морфина, а затем открыть краник бутылки с сукцинилхолином. Морфин поможет ему отключиться от этого мира и ничего не чувствовать, а сукцинилхолин, парализовав дыхательную систему, перекроет обратную дорогу. Все предельно просто.
Плавным движением Джеффри ввел иглу шприца с морфином в резиновую пробку бутылки с чистым рингером, из которой трубка шла прямо к его вене. Но именно в тот момент, когда он начал вводить наркотик в бутылку, снова раздался стук в дверь.
Джеффри закатил глаза. Как всегда, Кэрол выбрала самое неподходящее время. Он остановился, но на стук не ответил, надеясь, что она, как и в первый раз, уйдет сама. Но вопреки его ожиданиям, Кэрол проявила настойчивость.
— Джеффри! — позвала она. — Джеффри! Обед уже готов!
Наступило короткое молчание, и Джеффри решил, что Кэрол ушла. Но тут он услышал, как заскрипела ручка — Кэрол хотела открыть дверь.
— Джеффри, с тобой все в порядке?
Он глубоко вздохнул. Надо что-то ответить, иначе она сломает дверь и увидит его приготовления. Этого ему не хотелось.
— У меня все отлично, — наконец подал он голос.
— Тогда почему ты мне не отвечаешь? — не отставала Кэрол.
— Я спал.
— А дверь почему закрыта? — не унималась она.
— Не хочу, чтобы меня беспокоили.