Злые стволы
Шрифт:
Если щуп упирался в твердое, они поднимали руки, и колонна останавливалась. Мина обезвреживалась и оставлялась на месте. А если ее невозможно было извлечь — отмечалась небольшим сигнальным флажком. После чего бойцы шли дальше. Вернее, ползли по-пластунски на локтях и коленях, удерживая автоматы перед собой в полусогнутых руках.
— Быстрее, быстрее! — торопил саперов командир.
— Быстрее можно по воздуху. Частями, — шепотом огрызались саперы.
— А если медленно, придется возвращаться обратно. Несолоно хлебавши. Нам надо быть возле
Саперы матерились про себя и еще быстрее обшаривали землю. Им не улыбалось возвращаться назад, чтобы завтра снова разминировать подходы, которые сегодня сами же будут вынуждены заминировать, возвращая местность в изначальный вид.
— Натяжной взрыватель, — показывали они. Поднимали проволоку и ставили под нее две заранее выструганные рогульки. Это было быстрее, чем искать и демонтировать само взрывное или сигнальное устройство.
— Противопехотка.
— Сигналка…
Подрезали первый ряд колючки. Обезвредили еще несколько мин. Вышли к охранному периметру забора. Дальше была лишенная растительности, вспаханная плугом контрольно-следовая полоса. Возможность компромиссов исчерпала себя. Теперь нужно было решаться — либо идти вперед, либо возвращаться. Пройти полпути и отступить было невозможно. На полосе остались бы хорошо читаемые отпечатки.
Изобразить следы лосей или медведей, как это делалось, когда их тушами таранили колючку зоны, было затруднительно. Такое количество следов вызвало бы подозрение у самого нерадивого командира. Медведи стадами не передвигаются.
В общем, или вперед, или назад.
Командир запросил по рации вторую группу.
— Мы на месте. Готовы к работе, — был короткий ответ.
Две атакующие колонны замерли, готовые к броску. Нужно было наконец решать.
— Добро, — сказал командир. — Атака через минуту.
— У меня сработка, — сообщил по телефону наверх охранник.
— Зверь?
— Может быть, зверь. А может быть, и нет. Взгляни там. Тебе лучше видно.
Стрелок надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, чуть сместился в сторону и выглянул из гнезда.
— Ничего не вижу, — сказал он.
— Смотри внимательней, у меня еще одна сработка. Вектор направлен в сторону забора. Азимут сто пятьдесят.
Стрелок зафиксировался в указанном направлении и стал смотреть. Не отрывая глаз от полян и прогалин между деревьями.
— Есть! — сказал он. — Два человека. С автоматами. Нет, три! Четыре! Пять! Десять… И еще гранатомет…
— Они?
— Похоже, они.
— Я даю оповещение.
— Погоди. Они могут запеленговать радиосигнал. Давай подождем. Пусть вытянутся все. А уж потом…
Но предупреждать надо было не всех. Еще до того передвижение колонн обнаружил полковник. За проходом одной из них он наблюдал через объектив телекамеры.
Два. Четыре. Восемь. Двенадцать…
Мать честная, сколько их. Почти весь его бывший отдел. Кое-кого он даже узнал. По повадкам, по жестам, по особому повороту головы. По всему тому, по чему узнают своих старых
Николай.
Сема.
Михалыч…
Он смотрел на своих бывших сослуживцев. Которые не видели его. И которых ему надлежало уничтожить.
Как жутко… как жутко несправедливо устроен этот мир. Стрелять в тех, кто тебе был дорог. Кто не раз спасал тебе жизнь. И кому ты спасал жизнь… Чтобы сегодня отнять…
Но эта мысль мелькнула в голове полковника лишь на мгновение. Дальше он мыслил в привычных ему категориях: в количестве активных штыков, в огневой мощи вооружения. Дальше он мыслил как солдат, который должен уничтожить других солдат. Лишь солдат противника. А не друзей…
Итого девятнадцать штыков, по меньшей мере втрое больше стволов, гранаты, пара пулеметов… В этой колонне. Потому что где-то наверняка пробирается сквозь лес еще один такой или чуть меньший отряд. Непременно второй. Который ударит выбежавшую на сработку охрану с фланга.
Во втором отряде полковник был уверен, так как при атаке на подобный объект поступил бы точно так же, И точно так же наверняка поступят они. По той простой причине, что по одним книжкам занимались. И в одних и тех же операциях участвовали…
Где-то идет второй отряд!
Боевики выползли на контрольно-следовую полосу. Они даже вперед саперов не пустили. Так как были уверены в отсутствии мин. Следовую полосу чуть не каждую неделю боронит трактор, не станут же они каждый раз снимать, а потом снова устанавливать минное заграждение.
Первый боец арьергарда бухнулся на рыхлую, похожую на пластилин землю. И преодолел первые полметра.
Мосты были сожжены…
Стрелок аккуратно протер окуляр оптического прицела. Не потому, что он загрязнился, — для того, чтобы унять мандраж. Спокойные, размеренные, стократно до того повторенные движения успокаивают.
Он Протер прицел, придвинул к губам микрофон и плавно повел дуло винтовки вниз.
Вон он, первый боец, ползет по открытому пространству следовой полосы. Ползет — как плывет, выбрасывая вперед руки и отталкиваясь ногами.
Один ползет. Чтобы, если что, принять удар на единственного себя. И тем спасти остальных.
Снайпер не стрелял. Его не интересовала единственная жертва. Ему нужны были все. Ну, или большинство. Он вжимал лицо в холодную резину наглазника и наблюдал за тем человеком, который его не видел. Но которому предстояло умереть от его пули. Позже. Не теперь.
Разведчик дополз до середины полосы, остановился и махнул остальным. Путь был свободен.
Еще два бойца повторили его маневр, добрались до середины полосы и, расползшись в стороны, залегли. Они взяли на себя охрану флангов. Чтобы страховать проход основной группы.
— Грамотно действуют, — отметил снайпер. — Таких на мякине не проведешь. Придется повозиться.
Остаток группы вытянулся на полосу. Кроме арьергарда, развернувшего стволы на лес. Бойцы ползли медленно и бесшумно. Словно на экране телевизора, у которого выключен звук.