Злые стволы
Шрифт:
Зубанов знал о местоположении рубильника и о том, сколько раз и в какую сторону надо щелкнуть замаскированным под сучок тумблером, чтобы прервать отсчет времени. Он сам утверждал на плане будущего бункера местоположение его установки.
— Крыша в три наката, — ткнул кулаком в потолок командир. — Сто лет простоит. Стены обшиты пихтовыми стволами, там вытяжная вентиляция, выведенная в дупло дерева в пятидесяти метрах от поляны.
— А грызуны? Не сожрут они проводку?
— Живых грызунов здесь быть не может. Стены, пол и потолок обработаны отравляющими
— Ну, тогда все нормально, все согласно утвержденному проекту. И даже лучше, — дал свое начальственное «добро» Зубанов. — Хорошо потрудились.
— А что здесь еще делать, как не трудиться? Ни телевизоров, ни женщин, ни гольф-клуба. Одно развлечение — копать да пилить.
— Не прибедняйся. А охота? А рыбалка? Другой о таком времяпрепровождении только мечтать может.
— Лучше бы мечтать…
— Ну, все! Вечером собери весь личный состав.
— Зачем?
— Поговорить. Пообщаться. Я их сколько не видел! Опять же в ведомости расписаться.
— Привезли? — оживился командир.
— Привез. За два месяца.
— Это хорошо! А то у нас уже разговоры пошли — служим мы или так, отпуск без сохранения содержания проводим.
— Служим, служим. Как говорили наши деды — Отечеству служим. И надеюсь, служить будем.
Глава 51
— Здесь все? — спросил генерал Федоров.
— Практически все. Фамилии. Звания и должности на момент расформирования. Место последней прописки. Живущие с ними родственники.
Но дело в том, что по месту прописки большинство из них не живет. Уже полтора месяца. Пенсии за них, по доверенности, получают близкие. Или не получает никто, и деньги депонируются.
— Что говорят родственники?
— Ничего конкретного. Вдруг собрались, сказав, что оформились по контракту в какую-то экспедицию. Что смогут хорошо заработать. Что, как только смогут, пришлют телеграмму со своим новым адресом. Но произойти это может не скоро.
— Участковые?
— Ничего не знают. Видели, один-два раза разговаривали. Все.
— Значит, говоришь, поехали в экспедицию? На чем поехали: на поезде, самолете — конечно, ничего не известно?
— Нет. Мы спрашивали, думали по рейсу направление вычислить, но они все воспользовались поездами.
— Из дома уезжали в одно и то же время?
— Да, в один день.
— И все поезда, на которые они сели, шли в одном направлении…
— В одном. В Москву.
— А из Москвы, собравшись, в неизвестном направлении. Транспортную милицию запрашивали?
— Запрашивали. Ни одного билета на известные нам фамилии ни в железнодорожных, ни в авиационных кассах не приобреталось. То есть приобретались, но это были другие люди. Однофамильцы. Мы проверили.
— Вот что, попроси УВД проверить билеты на железнодорожных станциях соседних областей. Хотя вряд ли что это даст.
Наверняка не даст, подумал про себя генерал Федоров В Москве они сменили документы или поехали по какому-нибудь коллективному, выписанному на группу, билету. Или на междугородном,
А как тогда вычислишь?
Как на тысячекилометровых просторах страны отыскать несколько десятков не желающих быть обнаруженными человек? Как найти иголку в стоге сена?
Иголку?..
Иголку — магнитом. Потому что она единственная в том стогу железная. Чем и отличается от высушенного растительного окружения..
А чем отличаются они? От окружения?
Так-так. Чем отличаются несколько десятков разведчиков от миллионов прочих населяющих страну граждан?
Коллективизмом. Они собираются вместе. Во имя чего-то. И, значит, что-то делают. Опять-таки вместе.
И вряд ли хотят, чтобы это «что-то» видели чужие глаза. То есть собираются в местности, которая гарантирует им наименьшее количество потенциальных свидетелей. Где-нибудь в глухомани, в тундре, пустыне или лесной чащобе. И ставят там лагерь. Потому что не могут жить месяцами под открытым небом. И прикрывают тот лагерь соответствующей легендой — геологическими, археологическими или еще какими-нибудь изысканиями. Чтобы любопытные к ним не лезли.
— Вот что, — сказал Федоров. — Запроси наших на местах, пусть проверят, не объявлялись ли у них в последнее время новые геологические и всякие прочие партии. Такие крепкие, разыскивающие нефть или древние черепки ребятки. С хорошей спортивной формой. Пусть поинтересуются у геологов, нефтяников, короче, у властей.
— Вы думаете, они выходили на официальные органы?
— На органы? Нет, на органы, наверное, не выходили. А может, и выходили…
А вот на кого точно выходили — так это на местное население. Не могли они без контактов с местным населением! Молочко покупали, к строительным работам привлекали, транспорт нанимали, конфликтовали… Не могли они пройти мимо всех. Среди людей живем. Кто-то что-то обязательно видел или слышал.
— Вот что еще пришло мне в голову — попробуй запросить речников и летчиков на предмет того, не забрасывали ли они рабочие партии куда-нибудь в глухомань.
— А если они брали левые рейсы?
— Могли и левые. Но могли и правые. Запроси. Не поленись.
И еще запроси, не было ли в известные календарные сроки где-нибудь в труднодоступных районах каких-нибудь чрезвычайных происшествий.
Ну там несчастных случаев, пропавших людей. Только по-настоящему в труднодоступных. Взрывы и пожары в городах мне не нужны.
Если они готовят что-то серьезное, возможных свидетелей они будут убирать или уводить с собой. Такой у них принцип, не оставлять свидетелей, с которыми столкнулись на задании. Вряд ли они от него отступят сейчас.
— Все запроси. Даже самое малозначительное. Разведчиков проще всего искать по трупам! Действуй!
Результат пришел довольно быстро. В одиннадцати таежных и двух степных областях имели место чрезвычайные происшествия, связанные с гибелью людей. Чаще всего люди тонули, в нескольких случаях горели. В одном просто пропали.