Злые сумерки невозможного мира
Шрифт:
— А-а-а! — воскликнул он хорошо поставленным басом. — Кого я вижу?! Здорово, Большой!
— Ненастный денек, темная ночка! — вежливо отозвался адский ходок. — Как поживать изволите, ваше паскудство?
Черные кудри незнакомца густой волной струились до могучих плеч, на которых, при желании, можно было запросто унести матерого зубра. По обе стороны изящно изогнутого носа мерцали раскаленые уголья огромных глаз, взиравших на дерзких людишек с властной, но мягкой иронией. На резко очерченных губах гуляла царственная улыбка. Бледное лицо было тщательно выбрито,
— Скучно живу, — вздохнул незнакомец, но было в его голосе такое неистребимое ханжество, что Артёму на миг очень захотелось вдруг плюнуть в это красивое и бесстыдное лицо. — Весь в нетерпеливом ожидании я, разлюбезный мой сталкер. Все сижу и гадаю: помнишь ли ты о нашем уговоре?
— О таком не забудешь, — с откровенным сожалением ответствовал Большой, сбрасывая рюкзак наземь. Его подчиненные охотно последовали поданному примеру.
— А чего ж на глаза не кажешься? — весело попенял державный брюнет. — Давно бы пора.
— Задача больно серьезная, чтобы спешить.
Незнакомец сочувственно закивал пышной своей шевелюрой.
— Это верно, Большой. Ты даже не представляешь себе, насколько серьезная.
— Отчего же не представляю? Напротив.
— А вот это уже не твоего ума дело, — холодно промолвила автономная сущность, продолжая однако скалиться в псевдорадушной улыбочке. — Откуда ты знаешь о Сроке, насекомое? Что ты вообще можешь об этом знать? От кого?
Большой задумчиво смотрел брюнету прямо в глаза.
— Я вижу, с памятью у тебя совсем неладно стало, Асмодей, — сказал он просто. — А ведь «Апокалипсис» при тебе был написан.
— При мне, — согласился Асмодей, наклоняясь вперед. Его пальцы впились в подлокотники, точно вороньи когти. — Только почудилось вдруг, что Иван-апостол и твоя болтовня — разные вещи. Сам скажешь или помочь?
— Ты меня не пугай! — Большой вынул сигару, явно бравируя, щелкнул по ней ногтем. — Ничего ты мне не сделаешь. Я в пятницу говорил с Тимохой, он в этот вертеп больше не ходок. Кто тебя выведет в мир, кроме меня? Уж не мои ли салаги?
Существо, обосновавшееся в утесе, плотоядно сощурилось, разглядывая наглеца с головы до пят. Лисица подбежала почти вплотную.
— Угр-р-робим? — деловито каркнул Руми с вершины скалы. — Пор-ра, пор-ра…
— Подойди-ка поближе, если такой храбрый, — сказал Асмодей. — Чего замялся?
— А мне и здесь хорошо, — отозвался Большой, извлекая зажигалку.
Артём понял, что приближается решающая минута,
— Не дразни меня, сталкер, — сказал Асмодей, приподнимаясь. — Я ведь демон не гордый, могу и сам подойти. Как бы только кой-кому худо не стало.
— Без меня отсюда никто не выберется, — твердо ответил Большой. — Тебе-то и вовсе дорога заказана.
Асмодей легким, игриво-пружинистым шагом спустился вниз. В его правой руке неведомо откуда очутилась вдруг двухвостая плеть. Два огромных — с ладонь — скорпиона, уместившиеся на кончиках плети, угрожающе завозились, вздымая гарпуны хвостов.
— Так что, насекомое? — спросил Асмодей, остановившись в двух шагах от Большого и взирая на него с высоты двухметрового роста. — Огреть разок?
Большой не дрогнул, не отступил. Они стояли друг против друга — две боевые машины, и адский воздух плавился в огне их встречных взоров. Прошла минута, протянулась другая…
— Ты причинил мне много зла, — сказал Большой, опуская глаза и прикуривая сигару. Было прекрасно видно, как судорожно вздрагивает маленькое пламя зажигалки в его руках. Понимая, что все пропало, «салаги» шагнули вперед, обходя демона с флангов. — Откуда мне знать, что наш уговор не будет нарушен, спустя мгновение после того, как я выведу тебя на свободу?
— Я поклянусь тебе именем моего господина, — ответила сущность, играя плетью. — И ты понимаешь, насколько мне будет худо, если я не исполню той клятвы.
Большой сунул зажигалку в карман, задумчиво глядя противнику в грудь.
— Ах, даже вот как? — протянул он, поднимая руку к затылку. «Салаги» автоматически взялись за ножи. Это скоординированное движение лишь на мгновение отвлекло прицельный взгляд бессмертной сущности, но и этой малости Большому хватило: послышался металлический щелчок, мелькнуло нечто, похожее на петлю аркана.
— А ну, сними! — заорал Асмодей, не двигаясь с места, не делая даже попытки взмахнуть своей жуткой камчой. Тонкая проволочная пентаграмма с приделанной к ней ручкой футляром отделяла демона от окружающей адской среды. И, естественно, от людей.
— Сними, червяк! — с лютой, испепеляющей злобой, чудовищно исказившей правильные черты, повторил Асмодей. — Рано или поздно, я все равно вырвусь отсюда, и тогда ты сто раз пожалеешь, что появился на свет! Я не Геката, я помню все. И я достану тебя даже из-за райской черты!
Неистовые вопли связанного Асмодея смолкли далеко за спиной, лисицу и ворона тоже что-то не было слышно.
— Ну, как вам понравился Асмодей? — спросил атаман своих подчиненных, когда черная точка скалы растаяла позади. — Не правда ли, мил?
— Да уж! — просипел Евдокимов, утирая взопревший лоб. — Милее некуда.
— А мне он почему-то напомнил Кощея, — сказал Артём.
— Не вздумай при нем такое провякать. — Большой затянулся с величайшим блаженством, ясно выразившимся на его багровом лице. — Эта скотина тщеславна до полного изумления. И практически бессмертна, что тоже не очень-то вдохновляет. Похоже, что это мой последний рейс, орлы. Да и сейчас нужно пошевеливаться…