Злым ветром

Адамов Аркадий Григорьевич

Я нисколько не притворяюсь, я киплю к нему ненавистью. Пружинисто вскочив, я сую правую руку в карман, словно у меня там пистолет. Теляш в страхе шарахается в сторону.

— Но, но! Осторожнее! Вы что?!.

Он поднимает руки, как бы защищаясь от удара.

В этот момент дверь соседней комнаты открывается. В столовую спокойно заходит высокий, очень прямой, почти с меня ростом, седоватый человек с мятым и одутловатым лицом. Лохматые черные брови нависли над зоркими, очень живыми глазами, под которыми видны синие мешки.

— Ну, ну, граждане, —

мягко, но властно говорит он. — Не надо ссориться. Это прежде всего глупо.

Зурих! Вот ты, оказывается, какой!

Он обращается ко мне и иронически осведомляется:

— Так вы и есть Олег Иванович?

— С кем имею честь? — сухо и подчеркнуто недоверчиво отвечаю я вопросом на вопрос.

— Михаил Александрович. К вашим услугам.

— Выходит, этот тип…

— Не надо обижать нашего хозяина, — все так же властно перебивает меня Зурих. — Лучше сядем и поговорим.

Он лениво опускается в кресло. Я, все еще хмурясь, сажусь в другое, напротив. Между нами на тахте размещается Теляш. Но тут же вскакивает и бежит к серванту. Через минуту на маленьком столике между мной и Зурихом появляется бутылка с вином и три хрустальных бокала. Теляш торжественно наполняет их. Рука его при этом слегка дрожит.

Значит, Зурих все эти дни скрывался здесь. И может быть, не один. И тот, второй, сейчас сидит в соседней комнате и ждет только команды…

— Выпьем! — в восторге объявляет Теляш. — За сотрудничество! За дружбу! За… за доверие!

Зурих снисходительно улыбается. Мы чокаемся.

— Надо, друзья мои, выпить еще и за предприимчивость, — самодовольно объявляет Зурих, разваливаясь в кресле. — И особенно за умных людей. Их немного. Тем более очень умных.

Он достает сигарету, и Теляш услужливо подносит ему зажженную спичку.

— Что я имею в виду? — затянувшись и кивнув Теляшу, продолжает Зурих. — Жизнь весьма сложная штука, и далеко не каждому дано в ней разобраться. Ну, Олег Иванович этого постигнуть не может в силу своего возраста. Вы, уважаемый Богдан Осипович, в силу, я бы сказал, некоторой территориальной удаленности от мозговых центров. Так вот, сложность жизни в сложности господствующей системы. А эта сложность имеет и обратную сторону. Чем сложнее, допустим, система управления, производства, экономических связей, тем больше в такой системе уязвимых, слабых точек и звеньев. И умный человек может эти звенья использовать, если с ними столкнется. Но очень умный сам находит их, даже, если хотите, предвидит, где они могут находиться. Именно так: предвидит и находит.

Я замечаю, что они все, жулики всех, так сказать, рангов, любят пофилософствовать, каждый на своем уровне, конечно. Это как-то утверждает их в собственных глазах. А человеку, даже жулику, надо самоутвердиться. Жулику особенно, хоть в чем-то.

— Вы, Михаил Александрович, умеете предвидеть и находить, как никто, — объявляет Теляш и даже закатывает глаза.

— Да, я умею, — спокойно подтверждает Зурих.

«От скромности ты не умрешь», — думаю я. Но все же про себя

вынужден признать, что некоторый резон в его рассуждениях есть.

— И вторая проблема — это люди, — Зурих продолжает упиваться нашим вниманием. — Человек — это тоже система, хотя и не такая уж сложная. Цель его одна: он хочет хорошо жить. Что значит хорошо? Красиво, богато, вкусно, вольготно. Не так ли? Кто ему это предложит, за тем он и пойдет. Любой человек… почти любой, — подумав, сам себя поправляет Зурих. — Умный, встретив, использует такого человека. Очень умный его найдет. Так я нашел многих, к слову сказать.

«Мы их тоже нашли, многих. И тебя, к слову сказать, — зло думаю я. — Найдем и остальных».

Он продолжает все пристальней изучать меня. Что это может значить?

— А теперь разрешите мне задать вам несколько вопросов, — медленно произносит Зурих. — Откуда вы знаете Григория Макаровича, если не секрет?

— Выяснять будете один вы? — снова вопросом на вопрос отвечаю я.

— Сначала я, — резко произносит Зурих. — Вы искали связь с нами. Вы к нам пришли. Логично?

— Пожалуй, — соглашаюсь я.

— Тогда отвечайте на вопрос.

— Григорий Макарович старый друг моего отца. Сейчас я работаю в его управлении.

— Ваша фамилия?

— Симаков. Олег Иванович Симаков.

— Та-ак…

Взгляд Зуриха становится тяжелым и враждебным.

— По-моему, — медленно произносит он, — это вы тот самый молодой человек, который на днях познакомился с Галиной. Я не ошибаюсь?

— Возможно, — я заставляю себя самодовольно усмехнуться. — Очень соблазнительная женщина.

— А два дня назад вы были с ней где-то? — насмешливо спрашивает Зурих.

— У вас на лице какие-то следы.

Все. С ним не удастся больше играть в кошки-мышки. Он меня расшифровал. Его надо брать. Немедленно. Он сейчас что-то задумал.

Я пытаюсь подняться с кресла.

— Сидеть! — приказывает Зурих.

Ну это уже слишком. Я поднимаюсь и при этом краем глаза слежу за дверью в соседнюю комнату.

— Вы что, меня уже арестовали? — усмехаюсь я.

Зурих остается сидеть и, пристально глядя на меня снизу вверх, медленно говорит:

— Нет, мы не собираемся вас арестовывать…

— В чем же дело?

Я замечаю, как медленно приоткрывается дверь соседней комнаты. За ней кто-то стоит…

— Дело в том, — продолжает Зурих, — что вы ввязались в скверную историю, молодой человек. И вы мне сильно мешаете. И Галине тоже.

— Галине? — переспрашиваю я. — Это исключено. Если хотите, я могу пригласить ее сюда. И мы кое-что выясним.

— Даже сюда? — иронически осведомляется Зурих. — Это любопытно. И вы думаете, она придет?

— Если ее позову я.

— Ого! Ну попробуйте.

Он указывает на телефон около двери в прихожую. Это весьма подходящая позиция на любой случай. Я подхожу, быстро и уверенно набираю номер. Потом говорю ласково, но настойчиво:

— Галочка? Милая, немедленно приходи к Богдану Осиповичу. Ты, конечно…