Змеелов в СССР
Шрифт:
Киевская фабрика наглядных пособий работала на материале, который ей добывали многочисленные ловцы, промышлявшие во всех областях Украины. Теперь к этому отряду охотников собирался подключиться и я. В качестве приглашенной звезды. Мы заключили временный трудовой договор. Мне предстояло добывать в неограниченном количестве насекомых, змей, ящериц и других животных Туркмении.
Между тем, 1936 год уверенно приближался к своему концу. 25 ноября Германия и Япония заключили Антикоминтерновский пакт, подразумевающий совместные действия против СССР.
В ответ Страна Советов приняла новую,
Я же обложился учебниками, похудел и самым непостижимым образом сумел неплохо сдать экзамены. Наступил Новый год, а вместе с тем и моя временная свобода. Грозный 1937 год пока в народных массах вызывал ассоциации только как юбилейный год двадцатилетия революции.
После моей нумизматической эпопеи у меня в загашнике оказалась тысяча рублей. Которую я приберег для закупок. Хорошее подспорье. Еще пятьсот рублей мне пришлось опять занимать по родственникам. Так что я явился в дом к Степаниде Сомовой, утверждая, что меня послал для проведения сделки мой родной дядя Гольдберг. Тот, что зубной врач.
Эта одинокая женщина лет сорока пяти была тертый калач, «промышленница».
Но поскольку я щедро использовал полученную мной от Кухарука информацию о ценах, источнике золота, ее родственниках и составе семьи, способах доставки металла в Киев, то для Сомовой проще было поверить мне, чем отказать. А вдруг я обижусь и побегу в НКВД? С доносом?
Легче уж провести сделку между своими людьми. Тогда все будут заинтересованы держать язык за зубами. Да и что там у меня? Мелочь. А тут килограммами орудуют.
Добавив немного средств из своего кармана, из подъемных, я сумел прикупить по 24 рубля за грамм 65 грамм приискового золотишка. За 1560 рублей. Эх, хороша кашка, да мала чашка!
Все прошло без шума и пыли. «Без боли» — как до революции писали на своих вывесках зубные врачи
У меня с прошлой поездки в Туркмению сохранилась сброшенная змеиная шкурка, вот я и набил шлихтом «змейку». Из смолы сделал головку, получилась у меня ядовитая гадина словно живая.
Теперь на поездку мне предстояло потратить меньше денег. Так как я оформил две командировки. И как студент Университета. И как временный сотрудник фабрики наглядных пособий. Слуга двух господ. С двойной оплатой.
На снаряжение теперь мне свои деньги тратить не надо было. К тому же, теперь я знал сколько продуктов и каких мне надо брать с собой в дорогу. То есть мог экономить на весе и составе.
В середине января я вновь отправился в Туркмению. На «задворки» СССР. Так как памятный 37 год, когда в междоусобной партийной борьбе по цепочке будут уничтожаться целые кланы и сообщества, лучше проводить подальше от дома. Иначе невольно окажешься под ударом. Загребут до кучи, потом никто разбираться не будет.
Зима. Морозы. Стужа. Но ехал я «как белый человек». На поезд из Киева до Москвы меня без проблем смог пристроить отец. В Москве я с ходу пошел в дежурную часть. В надежде встретить своих знакомых сержантов Ляпунова и Квакина.
Пошел по зеленый улице. Милиция посодействовала. Посадили меня красные околыши на первый же поезд до Ташкента. Нельзя сказать, что такие мои успехи заслужили одобрения других пассажиров, толпившихся на вокзале в поисках билета на нужный поезд. В спину мне некоторые несознательные советские граждане шептали:
— Интеллигенция, грамотные. Сволочи еврейские!.. Душить их! Вороньи носы, нас заклевали, образованные! Таких мы в 18-м году прямо к стенке ставили!
Москву я покидал в зимний буранный день января. В воздухе висела косая кисея крупного мохнатого снега.
Временами по булыжным мостовым мела поземка, бушевала пурга. Трудно было представить, что где-то уже весна, ярко и тепло светит солнце, растет трава, цветут цветы, порхают бабочки и греются в весенних лучах холодные гибкие змеи.
Дорога действительно была долгой. В Ташкенте пересадка. Теперь близко. От столицы советского Узбекистана я сразу по узкоколейке добрался до Байрама-Али. Еще пески, еще стужа и такыры, схваченная морозом верблюжья степь. Глубокие выемки сквозь насыпи древних земляных крепостей. Прибыли.
Пролетел я весь свой огромный путь в четыре тысячи километров менее чем за две недели. Уложился за двенадцать дней. Как раз по приезде успел узнать, что Рузвельт второй раз подряд вступил на должность президента США.
Самые продвинутые советские граждане активно обсуждают программную речь нового американского президента. О которой написано в газетах. Идиоты! Разве президент будет говорить, что думает? Резать правду-матку? Если он умен, то, конечно, нет. А дурака не выберут.
Я опять отправился сюда по старым следам, с большим нетерпением ожидая новых встреч со старыми крепостями, тихим городком Байрам-Али и с теми немногими, кого судьба послала мне в товарищи или добровольные помощники.
Маленький южный город дышал удивительным для жителей больших центров спокойствием. Приехал я в Байрам-Али уже не как студент, а как человек вполне самостоятельный, и остановился все на той же санитарной станции. Хорошо-то как! Царская резиденция для отдыха. На курорт приехал, на курорт курортничать! А это вам не на всесоюзных стройках ломаться. Горб себе зарабатывать.
Вот только комнату мою занимал теперь врач, специалист по борьбе с малярией, — в эти годы для Туркмении да и вообще для всей Средней Азии малярия была настоящим бедствием.
Врач был молод, энергичен, одним из тех энтузиастов, кто упорно и смело взялся за искоренение тяжелого недуга, и, прежде всего, малярийного комара — разносчика болезни.
Моя новая комната находилась по соседству с комнатой врача, и по комфорту ничуть не уступала прежней. И кроме, того подкупала тишина и уединенность. Главным же ее достоинством по-прежнему я считал электрический свет. Даже мой самопальный «террариум» со стеклом целехоньким дождался меня у завхоза «царского санатория».