Змееловов больше нет
Шрифт:
— Не знаю, — выдохнул тот, но почувствовал себя легче: этот змей одним своим присутствием вселял в него необъяснимое спокойствие.
— Фалин сказал, эта девочка, Дори, чем-то тебя обидела…
— Нет! — вскинулся Кергал, несколько раз мотнул головой. — Нет! Не обидела… Не знаю!..
— Попробуй рассказать, что случилось, — предложил Аспис, усаживаясь рядом на балку. — Я понимаю, что ты этого не любишь, но иначе я не смогу помочь. Или тебе не нужна помощь?
Кель опять качнул головой, потом кивнул, неопределенно пожал плечами и, наконец, сказал:
— Нужна.
— Что именно странно? — Аспис вопросительно вскинул брови.
— Чувствую странно, сейчас…
Старшему змею понадобилась еще пара минут осторожных расспросов, чтобы уяснить картину происходящего, и это — с учетом магии. Глубоко заглядывать в чужой разум он не умел, да и не пытался научиться, а вот легкая эмпатия, помогающая уловить настроение собеседника, не требовала усилий и использовалась почти инстинктивно. Но прямо сейчас она оказалась удивительно бесполезной: в мыслях и чувствах парня царил полный сумбур, немало приправленный страхом.
Зато когда наконец понял, в смятении оказался уже сам Аспис.
Ясно, что девушка Кергала привлекла, причем сильно и во всех смыслах. Хорошенькая, живая, яркая — нетрудно было заинтересоваться. Понятно, почему подобного не случалось раньше и новые чувства так потрясли парня — не те прежде были условия существования, чтобы заглядываться на девчонок.
Вроде бы естественный порыв и нет повода для беспокойства, но не в этом случае и не с его проблемами. Физически Кель уже совсем не ребенок, и, хотя он не понимает слишком многих вещей, об этом ни в коем случае нельзя забывать. Да, скорее всего, никакого вреда этой девочке Кергал не причинит: при всех своих странностях он очень осторожный и, скорее всего, не осмелится и тронуть ее лишний раз, даже если будет очень хотеться. Но Аспис не был готов за это поручиться.
К тому же и без учета возможных опасных последствий было непонятно, что следует предпринять. Сам Кергал явно тяготился непривычными порывами, и Аспис смутно представлял, какая именно тут требуется помощь, и, главное, требуется ли вообще. Да, вспыхнувшая вдруг страсть — слишком новое и сильное чувство для того, кто столько лет вел, мягко говоря, затворнический образ жизни. Но плохо ли это? Или наоборот, пойдет на пользу, подстегнет восстановление?
— Что со мной? — тоскливо уставился на Асписа Кель.
— Все в порядке, — постарался успокоить его белый змей. — Помнишь, мы с тобой разговаривали про симпатии? То, что ты ощущаешь сейчас, имеет почти ту же природу. Просто порой это чувство бывает очень сильным, даже болезненным.
— У всех? — не поверил Кергал.
— Почти, — осторожно ответил Аспис. — Это называется влюбленность. — Для себя самого он мог бы употребить менее возвышенное понятие, но применительно к сыну решил немного придержать цинизм. — Такие чувства бывают у мужчины к женщине или наоборот. Это… естественно, особенно в молодости.
— А у тебя?
— И у меня было, — уверил белый змей как мог спокойно. Сейчас явно неподходящий момент, чтобы вдаваться в детали и сложности его личной жизни.
— Но как?.. — пробормотал Кергал потерянно. От разговора и общества
— Тебе очень мешают эти ощущения? И хочется от них избавиться? — с внутренним опасением все-таки спросил Аспис. Не мог не спросить: вдруг Кель своим умом умудрится дойти до этой мысли и станет искать способ? Долгая Змея знает, что найдет, но вряд ли это будет что-то хорошее.
— Да! — выпалил Кергал. Потом прислушался к ощущениям и вдруг понял, что не может припомнить, было ли в его жизни что-то хоть вполовину такое же приятное, как волнующие прикосновения девушки, и нетвердо возразил самому себе: — Нет, — вздохнул протяжно, мотнул головой, опять сжал ладонями виски и потерянно решил: — Не знаю…
— Ясно, — вздохнул Аспис. — Пойдем. Не волнуйся, тебе ничего не грозит. Я хочу спросить совета одного опытного старого змея, прежде чем совершать какие-то шаги. Есть несколько идей, как можно облегчить твое состояние, но я не уверен, что тебе действительно нужна помощь.
Кергал безропотно последовал за старшим, испытывая громадное облегчение: появился кто-то, способный решить эту сложную непривычную проблему. И это тоже было ново и странно — чувство неодиночества, наличия рядом кого-то, кто примет, поймет и поможет. Зачем ему это чувство и зачем Аспису во все это лезть? Вопрос был пока слишком сложным, и Кель хоть и задавал его себе, но предпочитал не сосредоточиваться на нем, полагаясь на чутье и инстинкты, разрешавшие полностью довериться белому змею.
— Кель, а ты ничего не вспомнил о том вечере? — дежурно спросил Аспис. И не удержался от усталого вздоха, когда тот лишь равнодушно тряхнул головой.
С памятью у парня все было… сложно.
Кергал стремительно развивался. Его разум жадно впитывал все, что касалось адаптации в окружающем мире, — про общение и мотивы окружающих, про магию, про писаные и неписаные правила. Оказалось даже, что он умеет читать и писать, хотя почерк при этом оставлял желать лучшего. Но Кель продолжал полностью игнорировать, безжалостно отметая, все, что никак не касалось его самого. То есть где-то в подсознании, конечно, отпечатывалось все, с чем змей сталкивался, но выудить это не получалось. Да Аспис пока толком и не пытался, боясь сделать хуже, и потому терпеливо ждал и надеялся, что по мере выправления общего состояния пропадет и избирательность памяти.
Змеи пришли в незнакомую комнату. Кергал настороженно огляделся, прислушиваясь к собственным ощущениям. Опасности вроде не было, но…
— Мы в покоях Зарка, — правильно истолковал его беспокойство Аспис. — Просто у него хранится переговорный артефакт, шумка. Зарк единственный из нас умеет с ним ладить, когда нужно подстроить или сделать что-то еще более серьезное.
Он уже давно заметил, что Кергал понимает гораздо больше, чем можно предположить после первого знакомства, и потому не видел смысла излишне сюсюкать с парнем. Объяснял все подробно, простыми словами, но без снисходительности. И, кажется, Келя такая линия общения полностью устраивала.