Змееныш
Шрифт:
Его бессонница причиняла немалые неудобства ближайшему соседу – смуглолицему выходцу из Морморы Меллену Хатару. Длина сковывавшей их цепи не позволяла последнему лечь на пол, а сидеть после изнурительного многочасового труда было чрезвычайно утомительно. Но морморанцу пришлось смириться с этим.
Повернутая неестественным образом голова Хатара покоилась на нижнем бревне стены, а колени почти касались груди. Такая поза несколько не соответствовала обычному величественному облику Меллена, который даже в каменоломне умудрялся держать себя с графским достоинством.
…В эту ночь Люгеру осознал, что время не только лечит сердечные раны, но и гасит вообще все сильные чувства. Двадцати месяцев каторги вполне хватило для того, чтобы поутихла его ненависть к Морту и ослабело желание отомстить Мальвиусу. Даже разлука с Сегейлой не причиняла прежней боли. Закрывая глаза, он погружался в странные грезы. В них он становился крылатым существом, которое летело над темным лесом, и почти ощущал кожей лица напор набегающего воздуха.
Свобода…
Крылья…
Ветер…
Бесконечное парение в ночи…
До утра, означавшего смерть, оставалось сто тысяч лет.
Да, это была одна из тех ночей, когда повсюду звучит щемящая нота вечности, замирающее эхо которой слышит самый ничтожный нищий или прокаженный, но никто – ни влюбленный, ни поэт, ни бродячий музыкант – не в силах ее удержать, повторить, выразить с помощью негодных рифм или извлечь из инструмента, сделанного человеческими руками.
Так Стервятник постигал тщету желаний, ожиданий, слов. И все же он при этом предчувствовал, что вскоре должно произойти нечто необыкновенное, событие, которое разрушит незримую клетку, где долгое время томился его дух. Шабаш Ведьм, чудесное возвращение Небесного Дракона, конец света…
Звезды и планеты в надменном молчании катились по небосводу своими извечными путями; пересекались и переплетались бесчисленные нити их непостижимых влияний, что приводило к мистическим совпадениям, новым рождениям и новым смертям. Эта таинственная и неописуемо сложная работа механизма, управлявшего мирозданием и поддерживавшего хрупкое равновесие, зачаровывала Люгера; на некоторое время он забыл, что и сам явился жертвой рокового стечения обстоятельств…
Меллен Хатар вдруг открыл глаза, и Слот понял, что тот давно притворялся спящим. Между ними по необходимости сложились прохладные и внешне ровные отношения. До сих пор они крайне редко разговаривали друг с другом и никогда – о прошлом и своих преступлениях. У Стервятника были веские причины держать язык за зубами. Впрочем, подобные причины имелись здесь почти у каждого.
Хатар, неразрывно связанный с Люгером пуповиной стальной цепи, зашевелился и сел так, что их головы почти соприкоснулись. Третий человек в связке выругался сквозь зубы и снова затих. Каторжники, чьи силуэты выделялись на фоне стены подобно теням, уже излили
– У нас осталось мало времени, – тихо заговорил Меллен. – Говорят, что Ведьмы обычно приходят в середине осени…
Прежде Люгер испытывал к Хатару лишь сдерживаемую ненависть, поскольку тот был невольным свидетелем самых интимных сторон его жизни. Но сейчас Стервятник решил, что, может быть, стоило узнать этого замкнутого человека получше. Он понимал, что дело тут не в потребности заполнить хотя бы чем-то зияющую пустоту собственной остывшей души. Хатар, как и Сегейла, был выходцем из Морморы. При этом Люгер даже не подозревал, что Меллен знал его задолго до того, как судьба свела их на каторге.
– Если отсюда нельзя сбежать, то пусть лучше приходят Ведьмы… – проговорил Стервятник.
Он действительно так думал. Но словам, произнесенным вслух, не под силу выразить истинный смысл. Причина того, что Хатар вдруг заговорил о Ведьмах, была ясна – в любом случае обоих каторжников ждала смерть. Этой ночью интуиция Люгера дьявольски обострилась.
– Ты уже не успеешь отомстить, человек из свиты Атессы, – сказал он Меллену Хатару и даже в темноте заметил, как у того дрогнули веки. – Кто предал тебя?
Застигнутый врасплох внезапным появлением призрачной надежды на спасение, Меллен не стал противиться искушению и, по-видимому, решил обменяться с Люгером кое-какими сведениями.
– Проклятие! Я оказался здесь благодаря стараниям бывшего министра свергнутого короля.
Теперь уже Слот слегка изменился в лице. Его улыбка сделалась похожей на оскал. Потом ее стерла гримаса боли.
– Он называет себя Гедалл? – осторожно спросил Стервятник.
– Откуда ты знаешь?! – забывшись, Меллен почти закричал. Кто-то грязно выругался в темном углу барака. Люгеру пришлось подождать, когда разбуженные каторжники снова уснут.
– Ты служил этому человеку? – Он задал следующий вопрос, получив исчерпывающий ответ на предыдущий.
– Гедалл – только одно из его имен. Он возглавлял тайное движение, целью которого было восстановление законной власти в Морморе. Все сохранившие верность королю и сбежавшие из страны так или иначе примкнули к нему. Он умел убеждать, потому что ему служили Ястребы Атессы.
В том, насколько трудно бывает опровергнуть доводы Гедалла, Люгер убедился на собственной шкуре.
– Кажется, их осталось всего двое? – спросил он с невинным видом.
Он почувствовал, как внезапно напрягся Хатар, и понял, что тот готов наброситься на него. Не все каторжники доживали до утра, а кое-кому приходилсь по нескольку дней таскать за собой мертвецов. Надзиратели делали вид, что не замечают этого, пока запах не становился невыносимым.
При соответствующей силе и сноровке цепью можно было задушить человека, и если бы Хатару удалось застать Люгера врасплох… Однако морморанец быстро справился с нахлынувшей яростью. Похоже, он вовремя сообразил, что смерть любого из них уже ничего не изменит. Стервятник решил поощрить его: