Змеи, драконы и родственники
Шрифт:
Клаус оправдывал свою репутацию доброго духа машины. Он вел танк так, словно они находились в ровнехоньком чистом поле ясным днем.
— Единственное, что меня по-настоящему беспокоит, — доложил он Морунгену, — это чтобы сей прекрасный коридор однажды не сузился настолько, чтобы стать недоступным для нашего великана.
Дитрих встревожился:
— Я уточнял ширину этих лабиринтов, и они сказали, что проблем не будет, если мы, конечно, не заблудимся и не свернем куда-нибудь в боковой ход.
Генрих на мгновение прильнул
— О том, что мы оставляем позади себя, даже подумать страшно. Прямо стена из пыли и дыма. Бедные рудокопы — они не смогут пользоваться этими коридорами еще как минимум неделю.
Ганс вздохнул:
— Да, с вентиляцией у них тут неважно — несколько отсталая технология шахтостроения.
— А чего вы хотите? — вмешался в разговор Треттау. — Они же не закупали у нас надлежащего оборудования. Откуда им знать о высоких технологиях?
Генрих с удовольствием пожевал орех:
— Бог его знает — может, податься после войны в коммерсанты? Открою магазинчик на Ляйземеербузенштрассе, буду возить в Германию экзотические товары из России, как испанцы — из Америки. И муттерхен наконец перестанет переживать из-за моего будущего.
Морунген сильнее высунулся из люка: и чуть не врезался головой в каменный свод:
— Размечтался! После этой войны наверняка будет другая, на новом континенте. Возможно, в Австралии или в той же Америке.
— Как говорят американцы, запишись в армию — и увидишь мир! — невесело пошутил Вальтер.
Генрих протянул Гансу новый крака-тус:
— Да уж, более дешевых предложений по части туризма не найти.
— Почему же, — возразил Келлер. — Еще более дешевый вид туризма был у гребцов на галерах, правда, страну выбирать не приходилось.
Морунген не глядя пошарил в танке требовательной рукой, нащупал чье-то плечо и потряс его, давая понять, что ему тоже хочется орехов, он устал слушать, как смачно поедают крака-тусы его подчиненные.
— Нам тоже выбирать не приходится, — заметил он. — Но мы — солдаты великой нации, и нас это почему-то должно только радовать. Мы, как рабы на галерах, плывем, куда скажут… — Тут он понял, что глаголет нечто странное, чего ни в коей мере не одобрил бы отдел пропаганды, и поспешно добавил: — Мы несем всем народам свободу от предрассудков и политической ереси, вот.
Хотя магазинчик на улочке Тихого Залива… Это там, где на углу кондитерская «У Стефана»?
— Она самая, — вздохнул Генрих. — С самыми лучшими в Европе яблочными пончиками и ванильным суфле.
— Наверное, я старею, — признался барон. — Но отчего-то я разделяю твою ностальгию по яблочным пончикам.
Генрих хотел было возразить, что эту ностальгию майор разделял всегда, даже тогда, когда непосредственно лакомился означенными пончиками, запивая их декалитрами кофе с молоком.
Вдруг послышался торжествующий вопль Клауса:
— Герр майор, впереди мелькнул яркий
Дитрих высунулся из люка, насколько позволяла высота свода:
— Клаус, остановись, я посмотрю в бинокль!
Он покрутил настройку и отчетливо разглядел впереди выход из тоннеля.
— Действовать будем по следующей схеме: Клаус заглушает двигатель, Вальтер и Генрих с оружием идут со мной на разведку, Ганс следит отсюда за ходом событий исключительно через прицел пулемета, при этом Клаус сохраняет полную боевую готовность и в случае опасности сдает назад. Вопросы есть? Нет? Тогда за дело.
Они крались к выходу так старательно и тихо, будто играли в индейцев. На самом деле все были совершенно уверены в том, что их мытарствам наступил конец. Что сейчас они выскочат из подземного хода и в худшем случае натолкнутся на какую-нибудь войсковую часть русских, которую непременно победят. В лучшем же — встретят своих. А в самом прекрасном варианте — даже не будут арестованы и отправлены в Берлин в качестве военных преступников, чуть было не угробивших секретную машину.
Вальтер поежился:
— Что-то становится все холоднее и холоднее.
Генрих согласился:
— Мне тоже. Ну не от страха же это?
Дитрих остановил их решительным жестом:
— Не нравится мне это: свет очень яркий и оттуда действительно веет очень сильным холодом. Надо еще раз осмотреться.
Вальтер прошептал на ухо Генриху:
— Кажется, я и вправду замерзаю.
— Ну наконец-то мы попали туда, куда надо! Только бы этот выход не охранялся, — обрадованно произнес Морунген.
— Неужели видны Белохатки?! — восхитился Диц.
Майор отчаянно крутил колесико настройки бинокля:
— Белохаток, к сожалению, не видно, но русская зима, как сказал один их поэт, катит уже в глаза. Так что, полагаю, мы у цели.
Выбравшись на открытое пространство, танкисты с радостью обнаружили, что они здесь совершенно одни. Правда, некоторые детали пейзажа их немного смутили. Они не так давно покинули высоту и очень хорошо помнили, что высота представляла собой небольшой холмик, поросший лесом, перед которым текла река. В данный же момент знакомым оказался только белый и чистый снег.
А перед ними возвышались горные склоны.
Еще через несколько минут Генрих натолкнулся на знакомый до боли указатель. На полосатом столбике висела табличка с интригующим текстом:
Прямо — отель «Горные лыжники» — 5 км
Двигаться на шум электростанции.
Налево — швейцарская граница — 30 км
По причине полного обвала на фронте
(кто-то зачеркнул слово «обвала» и заменил его на слово «облома»)