Змеи и лестницы
Шрифт:
– Эй, ты! Безродный космополит! – крикнул Вересень дурацкому парню. – Не знаешь, что ли, что англосаксов лучше не трогать? Не разгребемся потом.
Он еще успел подумать, что нужно перевесить гвардейца пониже, чтобы шаловливые лапчонки Мандарина не достали его. А лучше было бы перевесить его еще вчера, чтобы медвежья шапка не повторила судьбу медведя. Но не поздно это сделать и сейчас…
Поздно.
Изловчившись, Мандарин смахнул гвардейца на пол.
И за то время, что он летел к полу, Вересень успел сто раз пожалеть, что в позапрошлом году заменил скрипучий советский паркет, из которого время от времени вылетали плашки, не на ламинат и даже не на паркетную доску, а на
Черно-белые шашечки.
Да.
Вересень, ты – идиот.
Так подумал про себя Боря, когда гвардеец встретился с черно-белыми шашечками и разлетелся на куски.
Мандарин, ты – гений.
Так подумал про себя Боря, когда гвардеец встретился с черно-белыми шашечками и разлетелся на куски. А среди останков бравого англичанина блеснуло тельце крошечной флешки. Упав на четвереньки, Вересень двинулся в сторону usb-устройства. С другой стороны к нему, на полусогнутых лапах, двигался Мандарин. Встретившись где-то в районе флешки, они посмотрели друг на друга: Вересень – с восхищением, а дурацкий парень — с чеширской улыбкой.
– Думаешь? – шепотом спросил Боря у Мандарина. – Думаешь, это она? Думаешь, это – они?
Под «ими» Вересень, конечно, подразумевал документы, которые стоили жизни Кате Азимовой. Все эти два года, спрятанные в маленьком керамическом англичанине, они маячили перед носом у Вересня. И Боря ничего – ровным счетом ничего! – не подозревал. Воистину, если хочешь спрятать что-то получше, да так, чтобы и концов не нашли – выставь это «что-то» на видное место!
Трясущимися пальцами Боря подхватил флешку и опрометью бросился в комнату, к компьютеру. Мандарин потрусил за ним и немедленно оккупировал Вересневскую шею. Осторожно поглаживая кота, Вересень открыл папку, отобразившуюся на мониторе. В ней оказалось еще с три десятка папок с надписями на немецком языке. Ткнув стрелкой в первую попавшуюся, Вересень обнаружил там какие-то таблицы, схемы и цифры. Другая папка состояла сплошь из фотографий, но Вересень не знал никого из изображенных на них людей.
– Здесь нужна комиссар полиции Миша Нойманн, – Боря поцеловал дурацкого парня в теплую макушку. – Представляешь, как она удивится?
Он набрал телефон ведомственной квартиры на Большой Монетной, но не услышал ничего, кроме длинных гудков. Тогда Вересень перезвонил капитану Литовченко, но тоже был встречен гудками – на этот раз – короткими. Так продолжалось около минуты, пока и.о. начальника убойного отдела не пробился к нему сам.
– Сидишь? – заорал Литовченко в трубку.
– А ты? – от неожиданности Вересень тоже заорал.
– Лучше сядь.
– И ты.
– Два часа назад по интернету были куплены два билета на самолет. Как думаешь, куда?
– В Рио, – брякнул Вересень, чтобы хоть как-то досадить капитану.
Литовченко на секунду затих.
– Точно. В Рио. С пересадками в Цюрихе и Сан-Паулу. Откуда знаешь? А-а… не отвечай. Сам скажу. Это Мандарин тебе подсказал. Сам бы ты не дотумкал.
– Можно подумать…
– Мы их ведем. Брать будем на подъезде к Пулково. Чтоб уже наверняка.
– А кого брать-то? Лоденбаха и мужнюю жену Нику Бартош?
– Сидишь? – снова заорал Литовченко. – Рупасова! Рупасова и его подружку.
… Комиссар полиции Нойманн улетала через четыре часа. Не в Рио (через Цюрих и Сан-Паулу), а всего лишь во Франкфурт. Она улетала с огромным архивом, собранным на маленькой флешке. Лишь бегло просмотрев его, Миша сказала, что работы с этими документами ею отделу хватит на целый год, и это будет год открытий и удивительных разоблачений. Возможно, придется поднять несколько дел – не расследованных
Лоденбах попытался втянуть в свой бизнес русскую возлюбленную Катю Азимову, но что-то не связалось. Хорошо задуманный сценарий (а Вернер все свои сценарии продумывал до мелочей) не сработал, она вернулась в Россию. Как у Азимовой оказалась флешка с электронными копиями документов и кем она была, в конечном итоге, убита, еще предстояло выяснить. Но доподлинно известно, что Вернер Лоденбах прилетал в Санкт-Петербург на несколько дней – и по датам это точно совпало с убийством Кати.
Если франкфуртские следы еще предстояло распутывать, то питерская история – теперь, по прошествии нескольких дней с момента задержания на выезде из Санкт-Петербурга Дениса Рупасова и Марины Даниловой – выглядела совершенно ясно.
И фантасмогорично.
– Палимпсест какой-то, – выразился о ней неплохо образованный Вересень.
– Цирк с конями, – выразился о ней чуть хуже образованный Литовченко. – Вор у вора дубинку украл.
– So geht es nicht [18] , — подвела итог Миша, не забыв перейти на немецкий.
И лишь Мандарин еще не сказал своего последнего слова – просто потому, что пока не знал, чем закончилась история, к которой он тоже приложил лапу.
18
Так не бывает (нем.).
– Кто начнет? – спросил Вересень.
– Давай ты, – вздохнул Литовченко. – У тебя язык подвешен.
Миша не возражала. Она сидела на том же самом стуле, на котором когда-то давно, в прошлой жизни (а на самом деле – всего несколько дней назад) собиралась умереть. Но теперь все кардинально поменялось: впереди была большая работа, и Франкфурт, и верный Томас, что целый год терпеливо ждал, – когда же она вернется и станет прежней Мишей, комиссаром полиции Нойманн, грозой преступников. И оберст Бекенбауэр ждал, и все остальные ее коллеги. И нужно, наконец, появиться в спортзале и тире, а то она совсем себя запустила!.. И только Господин Кот ничего не ждал. Он сидел на руках у Миши – смирно и тихо, как будто понимая: Миша уезжает, и кто знает – увидятся ли они вообще?
Вересень подошел к доске, перевесил пару фотографий, добавил несколько новых и отошел, любуясь открывшейся картинкой. Теперь к пальме острова Тимбукту (на самом деле оказавшемся городом в Мали) прибавилась новая локация – небоскребы и пара на ходу придуманных Вереснем иероглифов – закорючки и палочки, символизирующие китайский. А под небоскребами белела надпись:
По бокам от надписи Боря разместил две фотографии – старую, с вечеринки Кати Азимовой, где засветился Вернер Лоденбах. И новую – роскошной блондинки Ники.