Змеиная вода
Шрифт:
Спорить Бекшеев не стал. И смысла нет. И в чем-то даже он согласен.
Тропинка меж тем выбралась из кустов, чтобы спуститься к реке.
– Домик там. Охотничий… заимка вроде бы. Была. Раньше. Я потом, когда он в город с бабкой отъехал, заглянула. Кровать новая. Медвежья шкура на полу. Холодильный ларь. В нем – вино. Ну и так-то… правда, чуть не попалась.
– Анатолий?
– Не-а… наша Зойка… тоже к дому пришла. Стучала, стучала… а потом еще в окна заглядывала. И чего, спрашивается? Понятно же, раз не открывают, то и нет
– Говорить – это одно, - возразил Бекшеев. – Иногда слова у людей… расходятся с действиями.
Но новость была, пожалуй, интересной.
– Я ж говорю, лицемеры… но потом он с другой целовался. В доме… да, я следила! А что остается?!
– Тише, - Бекшеев произнес это мягко. – Я не обвиняю тебя. Ты молодец.
– Да? – девочка посмотрела с удивлением.
– Не в том, что собиралась шантажировать дядю и бабушку. Но в конце концов, намерения даже с точки зрения закона не наказуемы, пока не превращаются в действие. Скорее о другом…
Ему удалось зацепиться.
Страх.
Смятение.
Гнев и обида.
И боль, спрятанная глубоко там, под другими чувствами.
– Многие на твоем месте смирились бы. Сказали бы себе, что бороться невозможно, что стоит принять все так, как есть, а ты ищешь способ. И насколько я узнал, твоя мама была такой же. Она что-то рассказывала тебе о своей жизни?
– Не мне. Папе… - Зоя смутилась.
И к чувствам добавилась глухая тоска. Она ведь по сути ребенок. И этот ребенок сперва потерял отца, потом маму…
– Она… не любила говорить о них. Она звонила, когда папа заболел. Не сначала… я… была маленькой, но помню. Он всегда болел, но я не понимала, что он болеет… когда ему становилось лучше, мы ходили гулять. В лес вот. И еще рыбу ловить. Я прекрасно умею ловить рыбу.
– Я вот – не очень…
– И хлеб жарили на костре. Костры я тоже умею раскладывать. А Зануда говорит, что девочке об этом говорить не стоит, что гордиться тут нечем. Он сам просто завидует. Потому что не умеет… когда он родился, папе становилось все хуже и хуже.
Через речушку протянулся старенький мост из пары бревен и досок, приколоченных сверху. Доски, как и бревна, потемнели, кое-где покрылись зеленой меховою шубой.
– Он и работать не мог… а маме приходилось. В госпитале местном. Еще кур держали. И козу. Свиней… козу я тоже умею доить. Мама приходила поздно. Она еще уколы там ставила и так помогала, людям. За деньги. Денег не хватало.
Это Зоя говорила спокойно и серьезным голосом взрослого человека.
– Она тогда и сказала отцу, что звонила. Просила о помощи, но…
– Не помогли?
– У них ведь есть деньги, - Зоя сжала кулаки. – Есть! И эти жемчуга бабушкины… броши, колечки… целые шкатулки! Она любит их раскладывать. Одну, другую… начинает рассказывать, что ей муж дарил,
– Не знаю, - Бекшеев подал руку, помогая девочке спуститься.
– Я знаю. Потому что они отца ненавидели. И маму… после смерти папы стало легче. Немного…
На больного наверняка уходило немало средств.
– И мы там же жили. Правда, козу мама продала… потом и кур. Ей платили неплохо. Я в школе училась. И Зануда тоже пошел. И мы просто жили. А она взяла и приехала.
– Кто?
– Бабушка… тогда я не знала, что она бабушка. Заявилась… такая вся из себя. Прекрасная…
Любопытно. По версии Каблуковой именно Ангелина вернулась домой, оставшись без мужа. А выходит…
– Мама её сперва впускать не хотела. И зря впустила…
Зря.
– Если бы не впустила, маму бы не убили… это они все… они, а не гадюка… подумаешь, гадюка… у них укус, хоть и ядовит, но редко смертелен. Я читала…
На той стороне речушки дорога была шире, да и вовсе выглядела так, что становилось ясно, что пользуются этим путем частенько.
– Ты знаешь, о чем они говорили?
– Не-а… ну так… немного. Она приезжала потом и потом… и снова… и знаю, что на работу к маме тоже приходила. Плакалась… ага, мама бросила престарелую матушку… она умеет притворяться так, что люди её жалеть начинают. И к Зануде сразу… с подарками. Мы не были нищими! Не были!
– В бедности нет ничего зазорного, - Бекшеев придержал ветку. – Тем более, что семья ваша оказалась в затруднительном положении не по своей вине.
– Это как?
– Твои родители не пили, не играли в карты, не вели тот образ жизни, который способствует возникновению долгов. Болезнь – это беда. И твоя матушка в сложившейся ситуации повела себя более чем достойно.
В отличие от бабушки.
Но… Бекшеев был далек от детей и педагогики. И сомневался, стоит ли озвучивать подобные мысли.
– Она могла бы бросить вашего отца. Взять тебя и брата, уехать… не пришлось бы столько работать.
– Мама никогда бы так не поступила! – возмутилась Зоя. – Это… это недопустимо.
– Для неё. И да… как бабушка объяснила свой приезд?
– Обычная чушь. Воссоединение семьи и все такое… ерунда, в общем. Правда… мама, когда с ней ругалась… она думала, что я в школе… а у меня урок отменили. Вот… и я домой пришла раньше. Так вот, она сказала, что… в общем, это из-за Толика… я точно не вспомню, - Зоя наморщила лоб. – Но вроде как… что-то… что он её разочаровал и теперь она вспомнила про нас с мамой. А! Еще сказала, что не будет торговать своими детьми… лучше бы отдала Зануду сразу.