Змеиная яма

Март Михаил

Метелкин достал из сумки карту и разложил ее на столе.

— Можете указать место, где захоронен архив?

Старик долго изучал карту, потом сказал:

— Могу, но в радиусе пяти километров. Только по этой карте вы ничего не найдете, а с современной она не имеет ничего общего. Тут надо поэтапно собрать все карты с интервалом пять лет максимум.

— И где эта точка?

Старик рассмеялся.

— Так ты писатель или кладоискатель?

— Мне очень хочется побывать в тех местах, где происходили события.

— Вопрос решается просто: клади на стол остальные деньги — и узнаешь, где зарыт клад. Вряд ли ты сумеешь его достать, но ты сможешь продать информацию,

а она дорого стоит.

Метелкин достал бумажник и выпотрошил содержимое на стол. Там оказалось еще тысяча триста долларов.

— Это все, больше у меня ничего нет.

— Верю.

Старик указал точку на карте.

— Здесь.

— А вам верить можно?

— Мне можно. Наивный Хоффман рассчитывал на реванш. Он верил, что скоро они вернутся. Верил в это и Агроном. Фанатики! Я уже тогда понимал, что фашизму настал конец. Мне просто деваться было некуда, безвыходное положение. Но всегда знал, что вернусь домой. И если найду архив, то немцам его не отдам. Оставлю себе горсть бриллиантов, остальное сдам в НКВД, авось простят. Ни Хоффман и никто это место не найдет, а у меня свой секрет имеется.

Когда мы кофры разгружали в склеп, я обратил внимание на особнячок. Там герб из лепнины сохранился и вензель «ВВ». Война кончилась, меня по свету долго мотало, потом преподавал в спецшколе для диверсантов, учил их правильному русскому языку Ну а по ходу дела увлекался историей Государства Российского. Нашел я тот самый герб. Принадлежал он графам Воронцовым. Изучил их генеалогическую ветвь и нашел нужного. У Василия Воронцова было имение в Смоленской губернии в селе Копытове. Его-то мне и надо искать. Это и был мой ориентир, когда меня заслали в Союз в пятьдесят шестом. Только обратно я возвращаться не собирался. Место я нашел быстро — старожилы помогли. Кто-то помнил имение Воронцово, кто-то старое название Копытово. Так я и вышел к озеру. Даже место определил, где усадьба находится. Только реки там уже не было. Ей новое русло определили, плотинами застроили. Пусти сейчас по старому следу тех, кто участвовал в операции — ни за что не найдут. В этом вся штука. Но ты парень молодой — если полжизни на раскопки затратишь, то пенсия тебе не понадобится. Твои правнуки за всю жизнь всего не растратят.

— А кто-нибудь из живых остался?

— Вряд ли, я самым молодым был. Остальным уже за тридцать в те времена перевалило, а теперь, стало быть, за девяносто. Хоффмана видел. Это он меня в школу определил, потом в разведку взял. Он и засылал меня в пятьдесят шестом. Агронома в разведшколе тоже видел, за год до заброски сюда. С сынишкой трехлетним приходил. «Вот, — говорит, — я сдохну, а мой Юрка в свободной России жить будет!» Так и сдох фанатиком. Но все это давно происходило. И еще: запомни — на месте старого устья реки идет глубокий овраг. От оврага к востоку пятьсот метров. Это я хорошо помню, но от какой точки считать, не знаю. От плотины и следов не осталось. Озеро в болото превратилось с аэродром величиной, а по краям лесом поросло. Ломай теперь голову сам, парень. Все, что знал, рассказал.

Старик встал, забрал деньги и кинул их в ящик комода.

— Пора трапезничать. В печи щи застоялись. Ночь переночуешь, а утром я тебя до реки провожу, на плотах до Дудинки мужики тебя доставят, а там сам разберешься.

— Спасибо за радушный прием, Зиновий Карлович.

Метелкин с тоской посмотрел на опустевший бумажник, валявшийся на столе.

8. Смоленская область

Крылов шаг за шагом приближался к своей цели. Проверка окрестностей Ховрина показала,

что беглецы выбрали для себя другую точку. В сопровождении своих боевиков он отправился в Курнаково. И вновь лакомый кусочек проскочил под его носом, и он не смог его схватить своими острыми клыками. Крылов считался одним из лучших оперативников в спецслужбах, но даром ясновидения не обладал. В то время как его «джип» на высокой скорости мчался на запад, в обратном направлении на обычном рейсовом автобусе ехала Настя. На отметке «сто восьмой километр» они сблизились на расстоянии протянутой руки. Доля секунды — и они вновь начали удаляться друг от друга. Настя ехала в Ховрино, а Крылов по следам бежевой «волги».

Настя со своими спутниками остановилась в деревне Копытино. Хозяин уступил им лучшую половину дома, а сам с сыном перебрался на другую. Дачники осенью явление редкое. В этих местах и летом особого наплыва нет, так что старик был на седьмом небе от счастья. Тут привыкли считать каждую копейку.

Накануне изучали карту, ходили по деревням, расспрашивали людей, пытаясь узнать, где и какие ведутся строительные работы. Многого узнать не удалось, но кое-что выяснили. Полученные сведения казались слишком расплывчатыми, и стало ясно, что только собственными усилиями можно добиться успеха. В итоге они приняли самое простое решение: Настя отправляется на разведку в Ховрино, а Вадим с Наташей обследуют местность в округе Курнакова. Так и сделали. Из дому вышли рано утром и разошлись в разные стороны.

Ховрино больше походило на небольшой городок, чем на поселок. Каким методом искать местных старожилов, Настя определила просто. Она подошла к одному из винных магазинов и поговорила с пьянчужками, вечно собиравшими мелочь на выпивку.

— Ну что, соколики? Поди, неймется, вам бы по стакану пора принять, а вы природой любуетесь.

Четверо помятых мужичков сразу оживились.

— А ты, сестренка, никак, угостить нас хочешь?

— Я денег на ветер не бросаю. Заработайте и получите.

— Мебель на этаж заносить? — спросил самый щуплый, — Так с похмелья силов нет. Мотор не потянет. Нужна заправка.

— Да уж, такому Илье Муромцу без заправки не обойтись. Нет, мебель мне таскать не надо. Меня интересуют старики, которые прожили в селе всю войну и помнят, что здесь происходило в годы оккупации. Найдите мне таких — и каждый получит по бутылке.

Тут начались споры, крики, битье себя в грудь и прочая неразбериха. Успокоились минут через пять, пока не пришли к общему знаменателю.

— Есть такой мужичок в нашем городишке, — выступил вперед самый боевой из неопохмеленных. — Зовут его Матвеем Захарычем, живет на Пушкинской. Во время войны он мальчишкой был, связником у партизан. Заслуженный человек, орденов и медалей целая шкатулка.

— Кто меня к нему проводит? — спросила Настя. И снова в разговор встрял щуплый, окрещенный девушкой Ильей Муромцем.

— Хорошо бы авансик… Одну бутылочку для поддержания равновесия. Мы ее за минуту оприходуем, так что без задержек.

Настя протянула ему полсотни, и он со скоростью пули влетел в магазин. Еще минута — и бутылка упала на газон без единой капли водки.

К старику отправились всем стадом. Надежды себя оправдали. Герой войны, которого все звали уважительно Захарыч, оказался не таким уж старым. Жил герой убого, в старом домишке барачного типа, где занимал комнату размером с грузовой лифт с низкими потолками и крошечным окошком. Здесь и одному тесновато, а уж целой делегации и соваться нечего.

Настя представилась как журналистка, сунула мужичкам деньги, и тех как ветром сдуло.