Змеиный мох
Шрифт:
=39
«Завтра буду проездом, можем встретиться днем».
А вот это уже интересно.
Еще бы понял, если б Мишка. Хотя он в армии. На китайской границе – можно посмеяться. Но Жаннетта? Точно где-то в лесу медведь сдох.
«Конечно».
«Напомни адрес, приеду».
Тогда, уже сев в поезд до Калининграда, я подумал, не погорячился ли. Нет, не в отношении Полины, тут все было ясно. Она могла и не
Я должен был объяснить им все сам. Глядя в глаза. Что мы с их матерью больше вместе жить не будем. Разумеется, не называя настоящей причины. Да, это было бы тяжело. Но – единственно правильно. Что ж, в тот момент, спокойно и методично складывая в чемодан вещи, я мало что соображал. Внутри как будто замерзло все.
Приехав домой, я набрал сначала номер сына, потом дочери. Звонки раз за разом сбрасывались. Тогда позвонил Полине.
«Что тебе еще?» – раздраженно поинтересовалась она, ответив после десятого гудка. Таким тоном, словно это я попался на горячем.
«Что ты сказала детям?»
«Что надо, то и сказала. Что ты от нас ушел. Не собираюсь врать, что срочно уехал родину защищать».
«Вот как? – в глазах потемнело от ярости.
– Ну тогда бы уж всю правду говорила, чего там. Что это ты от меня ушла. И изменила - тоже ты».
Телефон коротко пискнул – «соединение завершено».
Только через неделю Мишка наконец взял трубку. Я как мог пытался донести то, что наш разрыв с матерью не означает, будто что-то изменилось в моем отношении к нему и Жанне.
«Ты должен был сказать это нам. Сам. А не убегать ночью, как будто украл что-то».
«Ты прав, - согласился я. – Должен был. Но у меня была причина поступить так. Поверь на слово».
С Жанной поговорить удалось только через три месяца, когда я с трудом выбил оставшиеся две недели отпуска и приехал в Смоленск. Самое интересное, что Мишка всегда был мамин мальчик, а она – папина девочка. Видимо, поэтому мое «предательство» так сильно по ней ударило. С сыном мы худо-бедно какие-то мосты навели, но Жанна ясно дала понять: не простит никогда. Со всем своим подростковым максимализмом.
Да, я мог, конечно, объяснить им, как все обстояло в действительности. Но… выставить перед детьми их мать в черном свете? Поступить так же, как сделала она? Для меня это было неприемлемо. Даже во вред себе.
С Полиной в тот мой приезд все-таки удалось поговорить относительно спокойно. Остановился я в гостинице, мы встретились в кафе и обсудили сугубо прагматические вопросы. В том числе и развод. Не касаясь ничего личного.
«Если тебе не пригорает, может, не будем торопиться?» - спросила она.
«Какой в этом смысл?» - удивился я. – Давать детям надежду, что, может, все еще наладится?»
«Нет. Так они, по крайней мере, не будут беспокоиться,
«Глупо, - возразил я. – А если это действительно случится? У тебя кто-то есть, я тоже могу кого-то встретить».
«Дай им прийти в себя. Я замуж в ближайшей перспективе не собираюсь. Да и ты вряд ли надумаешь жениться, пока служишь. Но если вдруг припрет, я не буду возражать, обещаю».
Я, конечно, многое мог сказать о том, что об их душевном покое надо было заботиться раньше. Но не видел смысла.
С тех пор прошло пять лет. Пару раз всплывало, что надо бы все-таки развестись, но поскольку действительно не горело, дальше разговоров дело не зашло. Тем более разводиться при наличии несовершеннолетних отпрысков через суд, находясь в разных городах, - тот еще квест.
Я приезжал в отпуск, проводил время с детьми. Напряжение так и не ушло. Особенно с Жанной, которая не скрывала, что никакого удовольствия ей эти встречи не доставляют и, будь ее воля, она бы со мной не виделась вообще. Мишка, становясь старше, потихоньку оттаивал. Иногда даже звонил сам. И милостиво разрешил подписаться на его инстаграм.
Окончив колледж телекоммуникаций, он не стал поступать в институт, а пошел в армию. И неожиданно для всех попросился в погранвойска. В военкомате, разумеется, учли семейные традиции и то, что он вырос на границе. И закатали аж на Дальний Восток. Причем узнали мы об этом, только когда Мишка уже был там. Полина, разумеется, решила, что это произошло с моей подачи. И страшно бесилась, отказываясь верить, что я сам ни сном ни духом.
Парень вообще вырос похожим на меня: себе на уме и упертым, как баран. Впрочем, сестрица в плане упертости мало чем ему уступала. Хотя при выборе профессии ей это не помогло. Она с детства мечтала стать стюардессой.
«Стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна, - хихикая, распевал Мишка. – Тебя не возьмут, дылда. Ты самолет башкой проковыряешь».
«Молчи, недомерок! – шипела она. – Бычок в томате! Завидуешь - так и скажи».
В тринадцать-четырнадцать лет это было просто дразнилкой. Но со временем обернулось реальностью. Сероглазая стройная блондинка, Жанна во всем была копией матери и только ростом пошла в меня. Сто восемьдесят один сантиметр – всего на пять ниже, чем я. Коренастый и приземистый Мишка едва доставал ей до уха.
В московской школе бортпроводников ей отказали с порога. Именно из-за роста выше нормы. Ладно бы два-три сантиметра лишних, а тут целых шесть. И еще в двух местах тоже не приняли. По словам тещи, с которой мы, как ни странно, сохранили неплохие отношения и время от времени созванивались, Жанна две недели рыдала, а потом поступила там же, в Москве, в школу моделей при известном модельном агентстве. Ну да, грех было не использовать такую внешность. Конечно, если б спросили, я вряд ли бы одобрил, но кто ж меня спрашивал?