Змеиный мох
Шрифт:
На ватных ногах я доползла до своего кабинетика и следующие два дня ходила, как загипнотизированная. А на третий Андрей зашел ко мне после работы. Я задержалась, в спейсе никого не было.
— Надюш, тебя подвезти? — он побарабанил по стеклянной двери.
— Спасибо, я на машине.
— Ну как хочешь.
Сначала я была счастлива своей влюбленностью как таковой. Просыпалась счастливая от того, что приду на работу и увижу его. Засыпала счастливая: завтра будет новый день, и я увижу его. О том, что у него жена и дочь, не думала. Это существовало в какой-то альтернативной
Ничего не было. И я говорила себе: ничего не будет. Дорога в никуда, но я шла по ней с закрытыми глазами. Мы перебрасывались безобидными — со стороны! — фразами. Или разговаривали по работе. Смотрели друг на друга. Только изредка соприкасались руками — как будто случайно.
А потом был его день рождения. Такая уж сложилась традиция: на дни рождения и прочие праздники арендовали буфет бизнес-центра, составляли столы. Отмечали. С выпивкой, песнями и плясками, разумеется.
— Надь, я такси вызвал, поедешь со мной? — спросил Славка, которому что-то во мне не понравилось. Видимо, очень уж явно мы с Андреем друг на друга пялились. А я была слишком оживленной. И глаза блестели опасно.
— Побуду еще немного, — отказалась я.
— Сейчас этот бардак закончится, — шепнул Андрей на ухо, когда мы танцевали черт знает какой по счету медленный танец. — Пойдем ко мне, кофе выпьем.
— Нет, — покачала я головой. — Ладно…
Только кофе. Ничего больше. Я же знаю, что нельзя. Ничего не будет.
Вода прорвала плотину и затопила все вокруг. Я пыталась сопротивляться. Не столько его настойчивым поцелуям и сводящим с ума ласкам, сколько самой себе — темному желанию, вышедшему из-под контроля. «Нет!» — захлебываясь, вопил голос разума, но его смело мощной волной наслаждения…
— Это был первый и последний раз, — сказала я, едва он отстранился. И вытащила из-под задницы зажим для бумаг.
— Надя, я люблю тебя, — Андрей не позволил мне слезть со стола, скользнув губами по груди.
— Ты женат.
— У нас с ней давно уже ничего общего. Кроме ребенка. Из-за дочери не разводимся.
— Так все говорят, — поморщилась я и попыталась его оттолкнуть.
— Богатый опыт? — он прижал меня к себе так, что я не могла пошевелиться.
— Нет. Никогда не имела дела с женатыми. Но… так все говорят.
— Я не все. Я хочу быть с тобой.
— Тогда в чем дело? — я все-таки вывернулась и встала, оглядываясь по сторонам в поисках деталей одежды, которую словно взрывом разметало.
— Я разведусь. Осенью. Когда дочь пойдет в школу.
— Как это связано? — мне захотелось плакать. — Развод и школа?
— Никак. Просто мы с женой так договорились. Не хочу нарушать обещание. Ну и ребенку перед школой лишние переживания ни к чему.
=11
— Разумеется, он не развелся, — это был не вопрос, а утверждение.
— Разумеется, — хмыкнула я. — Иначе с чего бы мне сюда приезжать?
— Ну почему же. Всегда возможны варианты. Например, он развелся, женился на тебе, а ты спустя какое-то время поняла, что он мерзавец и монстр. И
Он оказался великолепным слушателем. Внимательным, вдумчивым. Не перебивал, но и не был равнодушным. Ждал паузы, чтобы задать вопрос. На пикантные моменты, о которых я до этого не рассказывала ни одной живой душе, реагировал, словно это были самые обычные вещи. Оставалось лишь догадываться, действительно ли это для него так, или он хороший актер. Ну а как и когда мы перешли на ты, я даже не заметила.
— Понимаешь… — я подняла стакан и посмотрела сквозь него на лампочку, любуясь рубиновыми переливами. — Иногда знаешь, что человек врет, но… все равно веришь. Потому что хочешь верить. Трудно не верить человеку, которого любишь.
— Значит, ты его все еще любишь?
— Не знаю. Иногда кажется, что да. Может, даже сильнее, чем в самом начале. А иногда — что все это выдумка. Не любовь, а… не знаю что. Болезнь какая-то.
Это была на редкость парадоксальная ситуация, ничего похожего испытывать мне еще не приходилось. Первые фразы давались с трудом, через силу. Но его спокойный пристальный взгляд подбадривал, и с каждым словом говорить становилось все легче. А потом вдруг произошло то, чего я вообще не могла себе представить. Катарсис. Как будто долго мутило, а потом вывернуло наизнанку — и сразу отпустило.
Конечно, я понимала: свою роль, и немалую, сыграло вино. Оно действительно развязало язык и сделало возможным то, что вряд ли получилось бы на трезвую голову. Эта ниточка доверия просто не возникла бы. Но завтра утром, когда я проснусь, мне не будет мучительно стыдно. Почему-то я была в этом уверена. Составит ли мой собеседник какое-то мнение обо мне, даст ли оценку моим словам — я все равно об этом не узнаю.
Я его больше не увижу. Он мне никто. И я ему — тоже никто. Что бы ни подумал он обо мне, рано или поздно это забудется. Скорее, рано, чем поздно.
— И что было дальше? — он взял с тарелки последний ломтик сыра и, разделив пополам, протянул половинку мне. — Больше ничего нет, к сожалению.
— Да и не надо. Дальше все было так же предсказуемо. Осенью дочка пошла в школу. И оказалось, что у нее плохо со здоровьем, что ей никак не привыкнуть к учебе, а если он уйдет, то будет полный капец. Понимаешь, трезвая и циничная часть меня говорила: если человек хочет уйти, ему не помешают никакие дети со школами, никакие обещания и обязательства. Возможно, это подло, но это так. Собрал в портфель трусы, носки и зубную щетку — вот он я, любимая, и гори все огнем, заработаю на новое.
— А та часть, которая с размягченным мозгом, говорила, что настоящий мужчина так не поступит. Любовь любовью, а ребенок — это святое, нельзя бросать его в тяжелый момент. Да?
— Именно, — усмехнулась я. — Если хочешь оправдать или осудить, всегда найдешь, за что. Но, надо сказать, я колебалась. Сильно. Из одной крайности в другую.
— Ты случайно не Весы по гороскопу?
— Случайно или нет, но Весы. А ты?
— Козерог, — он сложил из пальцев козу. — Редкая сволочь, кстати.