Змеиный зуб

Келлерман Фэй

— Я поддался своему гневу и был неправ, — признался он. — Но, честно говоря, когда я дал волю чувствам... это доставило мне удовольствие.

Рина снова отстранилась и пристально посмотрела на мужа, но он не отвернулся, не отвел глаза.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я верю тебе и считаю, что не должен скрывать от тебя правду.

Рина попыталась расслабиться, но у нее ничего не вышло.

— Раз уж ты так разоткровенничался, может, скажешь мне, как ты заставил его забрать свою жалобу?

— Вообще-то это был не он, а она. — Декер смущенно улыбнулся. — Прежде чем о жалобе узнало мое начальство, я разыскал девушку. Пошел прямо к ней в общежитие, в

комнату, где она жила. Помню еще, я надел футболку и джинсы, а из обуви выбрал сандалии. Мне хотелось, чтобы я совсем не был похож на полицейского. Я ужасно извинялся, только что на колени не становился. Предлагал ей любую компенсацию, которую она сочтет необходимой. Старался понравиться. Конечно, я надеялся на удачу, но все же был очень удивлен, когда на следующий день она забрала свою жалобу.

— А что потом?

— Потом... все, что было потом — как говорится, уже в прошлом.

Рина уставилась на мужа, приоткрыв от удивления рот.

— Так это была Джен?

— Представь себе! И тот случай — первый и единственный, когда она отказалась от своих обвинений против меня, — засмеялся Декер.

23

Уэбстер прекрасно знал, что беседовать с подростками — весьма нелегкое дело. При виде любого взрослого, а тем более человека, который мог оказаться полицейским, они становились недоверчивыми и подозрительными. Строить из себя «крутого» или своего в доску вряд ли имело смысл — юные парни и девушки очень легко улавливали любую фальшь.

Как с ними поладить? Раздумывая об этом, Уэбстер в конце концов решил, что попробует сыграть на свойственном молодым людям преувеличенном желании казаться самим себе и окружающим важными персонами. Для этого ему надо было сделать вид, будто их мнение о Харлане Манце действительно очень интересует полицию.

Припарковав автомобиль без полицейских опознавательных знаков в квартале от Уэстбриджского подготовительного колледжа, он подошел к воротам этого престижного учебного заведения в четыре тридцать, в тот самый момент, когда прозвенел звонок, извещающий об окончании занятий. Уэстбридж раскинулся на большой лужайке площадью в несколько акров. Он представлял собой комплекс зданий в так называемом федералистском стиле. Была на его территории даже колокольня. От главного четырехэтажного корпуса отходили в разные стороны многочисленные пристройки. Все здания были возведены из сложенного «елочкой» кирпича — далеко не самого лучшего материала, учитывая сейсмическую активность, характерную для местности, в которой располагался Лос-Анджелес. Впрочем, это, судя по всему, не слишком тревожило родителей учащихся колледжа — по-видимому, для них архитектура, характерная для Новой Англии, как бы символизировала мечту о ее университетах, и прежде всего о Гарварде.

Готовясь к своей новой роли, Уэбстер облачился в черный шелковый пиджак, черную футболку и джинсы. Этот наряд должен был сразу дать понять, что он хотя и полицейский, но не какой-нибудь противный коп с отталкивающей внешностью, а настоящий профессионал, спокойный и деловитый.

Ворота колледжа открылись, и на улицу шумной толпой повалили учащиеся. Юноши, давая выход накопившейся энергии, кричали, ругались, то и дело принимали картинные позы и всячески бравировали. Девушки, с преувеличенным оживлением жестикулируя и нервно хихикая, шумно обсуждали последние сплетни. Со стоянок, ревя моторами, беспрерывно выезжали автомобили — полноприводные внедорожники, джипы, спортивные авто с откидным верхом — «мустанги», «камаро», «тандерберды», более строгие «ягуары», БМВ, «мерседесы». Уэбстер заметил даже один «порше-каррера».

Лицо владельца «порше» было густо усеяно прыщами. Кто знает? Может, роскошный автомобиль помогал ему бороться с комплексами, связанными с дефектами внешности.

Уэбстер окинул взглядом пеструю толпу и выделил для себя стоявшую на тротуаре небольшую группу молодых людей более или менее типичной наружности. Трое юношей в синих двубортных пиджаках и две девушки в белых блузках и темных плиссированных юбках вели себя сдержанно, без излишней развязности.

Юноши, судя по их высокому росту и спортивному телосложению, либо играли в американский футбол, либо занимались борьбой. Одна из девушек была блондинкой, другая — рыжей. Уэбстер подошел к ним, показал свой полицейский жетон и сразу почувствовал, как все пятеро мгновенно насторожились.

— Среди вас есть члены Гринвэйлского загородного клуба... или, может, кто-то посещает клуб по членскому билету родителей? — спросил детектив.

Самый высокий из юношей, ростом более шести футов и грудной клеткой размером с холодильник, шагнул вперед, пристально глядя на Уэбстера. В лице его было что-то обезьянье— грива лохматых волос, смуглая кожа, прищуренные глаза под тяжелыми веками, полуоткрытый рот.

— В чем, собственно, дело? — спросил он.

— Видите ли, мы предпринимаем кое-какие меры по выяснению причин трагедии в ресторане «Эстель». Нас интересует личность убийцы...

— А, Харлана Манца, — вступила в разговор рыжеволосая девушка. Кожу ее покрывал загар, копна отливающих медью волос была заплетена в косу.

Уэбстер вынул блокнот.

— Простите, ваше имя...

— Келли Путнам.

— Не говори ему ничего, — мрачно предостерегла подругу блондинка.

Уэбстер окинул ее взглядом. Длинные прямые волосы, голубые глаза, светлая кожа, впечатляющие ноги — одним словом, девушка была недурна собой. Едва успев подумать об этом, Уэбстер тут же вспомнил, что только сегодня утром представители отдела личного состава занимались разбором жалобы, поданной на Декера, в результате чего лейтенант пережил немало весьма неприятных минут.

— Можно мне еще раз взглянуть на ваш жетон? — спросила блондинка.

— Разумеется. — Уэбстер удовлетворил ее просьбу и представился: — Детектив Томас Уэбстер, управление полиции Лос-Анджелеса, отдел убийств.

Девушка внимательно изучила жетон, облизывая губы кончиком языка.

— А кто подтвердит, что это не фальшивка? Может, вы какой-нибудь извращенец, вьщающий себя за полицейского.

— Хорошо, что вы проявляете бдительность, — похвалил ее Уэбстер. — Никто из вас не обязан со мной разговаривать. Я просто пытаюсь выяснить, что за человек был Харлан Манц.

— А зачем вам это? — удивился похожий на гориллу парень. — Он же мертв.

— Мы хотим разобраться в ситуации. Поставить, если хотите, все точки над «i» в этой ужасной трагедии. Ну, так как, кто-нибудь из вас был с ним знаком?

— А почему мы должны его знать?

— Я не зря спросил, не является ли кто-нибудь из вас членом Гринвэйлского клуба. Он работал там... года два назад, — пояснил Уэбстер.

— Меня зовут Руди Райт, — сказал один из молчавших до сих пор юношей и протянул Уэбстеру мускулистую руку. У Руди были прямые черные волосы, зеленые глаза и приплюснутый нос. — Это Джек Голдстин, — добавил он и ткнул пальцем в сторону «гориллы». — А его зовут Дилан Андерсен. — Руди указал большим пальцем на третьего парня, самого мелкого, но только по сравнению с двумя его приятелями. Хотя белокурый Андерсен отличался от Райта и Голдстина несколько более тонкими чертами, лицо его тоже никак нельзя было назвать одухотворенным.