Змея Давида
Шрифт:
На титульном листе красовалась надпись, сделанная от руки:
«Дело № 5539 об убийстве Сары Беркович – Майер, Миры Беркович и Стивена Шеппарда. Начато 13 февраля 1996 года. Закончено 1 марта 1996 года».
Судорожно выдохнув, Диана опустилась на один из стульев и робко перелистнула страницу. Протокол осмотра места происшествия, почерк незнакомый, корявый. Сухие, казённые фразы – опись вещей в комнатах, расположение трупов, пятен крови, характер повреждений на телах убитых, наличие следов обуви нападавших, остаточный фон от использованных ими заклинаний – все это было тщательно и хладнокровно зафиксировано неизвестным следователем.
Диану тогда
…Легкий шорох сзади заставил ее вздрогнуть всем телом, словно от удара. Она и не заметила, что Лотнер тихонько прошел следом за ней и все это время молча наблюдал. Поэтому когда он очутился прямо за ее спиной, она поняла, что «засыпалась» – то, что она читала, весьма мало походило на дело Штерна, за которым она сюда якобы пришла.
Не успела Диана сообразить, как ей теперь объясняться с Лотнером, а затем и с Маккиноном, как Лотнер протянул руку к папке, перелистнул несколько страниц и выдернул оттуда небольшой конверт, в котором было что-то похожее на стопку писем.
– Дай сюда, – попыталась она возразить, но Лотнер спрятал конверт за пазуху и пробурчал: – Нечего на это пялиться! – Что там? Зачем тебе это? – Ты пришла сюда полистать дело? – мрачно спросил он. – Вот и листай. А на колдографии с места происшествия тебе смотреть совсем необязательно.
Диана в полном недоумении смотрела на Лотнера, даже не зная как реагировать на его поступок. А тот продолжил:
– Могла бы и сразу сказать, зачем приперлась. Я уж понял, что ты ищешь в этой папке. Попросила бы, я бы тебе сам имена этих выродков на блюдечке с золотой каемочкой вынес, даром, что дело я на пару с Кином вел.
Диана продолжала не отрываясь, смотреть на него.
– Ладно, не буду мешать, – Лотнер круто развернулся и засунул руки в карманы брюк, отчего его форменная мантия задралась, и он стал похож на босяка с Лютного. – Как закончишь, свисти, я буду поблизости.
Когда он вышел, Диана глубоко вздохнула, стараясь сосредоточиться и отключить нахлынувшие эмоции и воспоминания. Она перелистнула страницу и принялась изучать данные одного из задержанных. Это был некий Майкл Варвик, 1965 года рождения, в Хогвартсе не учился – обучение проходил на дому и сдавал СОВ экстерном. Проживает… графу с его домашним адресом можно смело пропускать – там его вряд ли можно найти, подумала она. Приговорен к пожизненному заключению в Азкабане, но сбежал буквально через три месяца вместе со своим подельником. Похоже, после того, как дементоры вышли из подчинения Министерству, Азкабан превратился в настоящий проходной двор – Блэку достаточно было создать прецедент, и теперь оттуда бегут все, кому не лень.
Вторым был Филипп Розье, младший брат убитого во время Первой войны Ивена Розье. Сразу после падения Волдеморта мать Розье-младшего, которому тогда было 11 лет, перевезла его в Северную Европу и отдала учиться в Дурмштранг. Вернулся тот уже в 1995 году и сразу же встал под знамена возродившегося Темного Лорда. Этого типа можно было найти в поместье Розье на берегу Ла-Манша, но древний замок за годы своего существования оброс таким количеством защитных барьеров,
Третьим, тем самым, которому удалось скрыться с места преступления, по показаниям задержанного Варвика оказался Марк-Энтони Перкинс, судя по дате рождения, папаша ее давнего школьного врага Сиднея Перкинса, на котором она первый и последний раз в жизни испробовала «Круциатус». Увидев это фамилию, Диана мстительно усмехнулась, подумав о том, что это – классический пример того, что яблочко от яблони недалеко падает.
Под «веритасерумом» тот же Варвик рассказал, что в пытках принимали участие все трое, однако не смог вспомнить, кто из оставшихся двоих применил Убивающее заклятие (сам он, как оказалось, не убивал). Впрочем, Диане это было уже не важно. Главное, каждый из них заслужил того, чтобы вытряхнуть из него душу так, чтобы поцелуй дементора показался бы им наилучшим выходом.
Некоторое время Диана сидела, уставившись в одну точку, переваривая полученную информацию и думая о том, как найти хоть кого-нибудь из этой троицы, но ее размышления были прерваны появлением Лотнера.
– Начиталась? – спросил он.
Диана кивнула и протянула ему папку:
– Да, забирай… Спасибо… – Было бы за что, – хмыкнул Лотнер, засовывая между листков дела конверт с колдографиями. – Что, Шеппард, кровная месть – это по-нашему? У тебя в роду случайно шотландских горцев не было? – Вряд ли. Вот корсиканцы были, это я точно знаю. По отцовской линии.
Что ж, имена у нее были, осталось только выяснить, где теперь обретаются нужные ей люди и насколько вообще реально до них добраться. Все трое на нелегальном положении и даже если окопались в собственных домах, выходят они оттуда только затем, чтобы в очередной раз облобызать руку Темного Лорда, а чтобы вытащить их из их убежищ, нужен предлог не менее веский, чем вызов Хозяина. Над этим еще предстояло основательно подумать, а для начала неплохо бы выяснить точное место жительства всех троих. И единственным, кто мог предоставить об этом достоверные данные, оставался Снейп. А просить помощи у него хотелось не слишком. Хотя бы потому, что он наверняка догадается, чем вызван ее внезапный интерес к личностям убийц ее семьи. Какова будет его реакция, Диана старалась не думать.
Неплохо было бы подумать о том, каковы теперь станут их отношения. Больше всего она боялась, что Снейп теперь отдалится даже сильнее, чем этой осенью, когда он старательно делал вид, что не замечает ее. Получив желаемое, окончательно потеряет интерес, и без того не слишком устойчивый. Хотя к такому повороту событий она, если честно, была готова, менее горько от этого не становилось. Их случайная близость словно усилила все ее эмоции по отношению к этому человеку, и ей стоило больших трудов держать их под контролем и не заявиться к нему в комнату для того, чтобы их озвучить. Нужно дать ему возможность самому принять решение, думала она, и главное – дать ему понять, что она не станет навязываться. Однако его немного неуклюжая нежность в момент их прощания (в исполнении Северуса то неловкое объятие, когда он зарывался лицом в ее волосы, вполне могло сойти за нежность при его неумении адекватно выражать эмоции такого рода) позволяли ей надеяться, что надежда на продолжение их отношений все же существует. И взгляды, что он бросал на нее всю эту неделю после того вечера, все-таки отличались от тех, которыми он награждал ее раньше.