Змея Давида
Шрифт:
Ей, как и многим другим, было известно, что в аптеке на Диагон-аллее можно было купить только легальный товар, к тому же не являющийся дефицитом. Любители варить зелья «поинтереснее» отоваривались обычно в подпольных лавках Лютного переулка и Тупика Висельников – уж там-то можно было достать все, что угодно – от паутины акромантула и толченого рога взрывопотама до крови единорога и частей тела жертв колдунов вуду. Диане, однако, ничего из вышеперечисленного нужно не было, поэтому набрав все необходимое в аптеке на Диагон-аллее, она неторопливо зашагала в сторону магазина «Горбин и Бэркс».
Здесь было по обыкновению немноголюдно – кроме нее у дальней
Диана меж тем проследовала к полкам с книгами. Интересовали ее, главным образом, труды по демонологии и контактам с представителями потустороннего мира, но ничего подходящего на глаза не попадалось. Она задумчиво провела пальцами по корешкам книг, расставленных на полке в произвольном порядке. Вот «Темнейшие зелья Востока» Чезаре Маргальо, вот «Игры со стихиями» Йоджи Йосиро в переводе («Ну, надо же!») Филиуса Флитвика или «Теория и практика создания порталов в параллельные измерения» Бенедикта Кауфмана. На последней книге взгляд Дианы задержался куда дольше, чем на остальных. Некоторое время она боролась с искушением и даже подумывала, не сбегать ли ей сейчас до Гринготтса – снять со счета недостающую сумму, чтобы хватило на покупку этой книги, о которой она только слышала, но даже не надеялась где-либо встретить.
Когда у нее будет больше времени и денег, она непременно до нее доберется, подумала она, сожалея о том, что, если она решится сейчас разориться на эту книжицу, то о покупке всего остального придется забыть до следующей зарплаты. Вздохнув, она обернулась и увидела, что хозяин магазина стоит у нее прямо за спиной.
Чуть сутуловатый, с прилизанными пегими волосами, мистер Горбин изучал ее взглядом, в котором читались скорее настороженность и недовольство, чем стремление радушного хозяина обслужить покупателя. «Я что, выгляжу неплатежеспособной, что он зыркает на меня так, будто я пришла клянчить покупки в рассрочку? – подумала Диана. – Или своим присутствием я просто обламываю ему какую-то важную и жутко секретную встречу?»
– Ищете что-то конкретное или просто интересуетесь раритетами? – спросил мистер Горбин. – Да. Мне бы что-нибудь по демонологии, – ответила Диана.
Горбин кивнул и, развернувшись, поспешил куда-то в противоположный угол, где находилась неприметная дверь. Когда он исчез за нею, Диана внимательно огляделась. На полках в изобилии были навалены самые разнообразные вещи – черепа обычные и хрустальные, пузырьки с непонятными жидкостями и без этикеток, чучела животных и засушенные рептилии, шаманские бубны и африканские ритуальные маски. Скорее всего, это были наиболее безобидные артефакты, продававшиеся в этом магазине – самое «вкусное» хозяин наверняка держал в той таинственной подсобке, куда он и отправился сейчас за книгой для Дианы.
Магазин не зря располагался у самого входа в Лютный переулок, публика здесь отиралась далеко не простая, и нарваться тут на неприятности в виде внезапного визита Упиванцев было, наверное, просто. На всякий случай Диана вынула из рукава палочку и постаралась спрятать ее в складках мантии, скрестив руки на груди.
В этот момент из низкой двери появился Горбин, неся в руках какой-то довольно ветхий фолиант в темном переплете. Подойдя к Диане, он показал ей книгу, не давая, впрочем, к ней притронуться.
– Вот, – с гордостью произнес он. – «Малый Ключ Соломона», Венеция, тысяча шестисотый
Горбин усмехнулся и направился обратно к двери подсобки.
– Было еще этим летом, – ответил он на ходу. – Парижское издание 1899 года. Отдал за сто пятьдесят галеонов, почти даром! – А кто у вас его купил? – Профессор из Хогвартса, – и с этими словами Горбин исчез за дверью.
====== Глава 37 ======
Идея узнать кто такая эта таинственная «Лили» и что она значит для Снейпа (раз уж он призывал ее в бреду) жгла Диану не хуже крапивницы, но как подступиться к выяснениям, она пока не знала. Не напрямую же самого Снейпа спрашивать, а никого из его однокурсников-слизеринцев она лично не знала. Знала, что он учился вместе с Мальсибером и Эйвери, но эти двое были недосягаемы. Тут она вспомнила, что Люпин и Снейп – одногодки, и решила аккуратно «подкатить» с расспросами к оборотню. Пусть они учились на разных факультетах, но все же – вдруг Люпину хоть что-то известно о личной жизни бывшего однокашника.
Но и к Люпину следовало «подкатывать» осторожно, не спрашивая «в лоб». Хотя отношения между этими двумя сложно назвать даже приятельскими, но чем черт не шутит – вдруг Римус в разговоре со Снейпом нечаянно обмолвится о том, что Диана интересовалась личной жизнью последнего. Тогда на робких ростках надежды завоевать если не любовь Северуса, то хотя бы его дружбу и расположение, можно будет ставить жирный крест.
Диана знала, что Ремус неравнодушен к белому шоколаду с миндалем. Воспользовавшись свободным временем между двумя дежурствами, Диана совершила очередную вылазку в Лондон и, зайдя в один из самых дорогих супермаркетов столицы, купила там несколько плиток лучшего белого и молочного шоколада с орехами. Теперь повод для визита на площадь Гриммо имелся достаточно веский, а то, что Люпин сейчас именно там, она знала наверняка – через два дня было полнолуние, и Римус предпочитал в это время отсиживаться где-нибудь в спокойном месте.
Как и ожидалось, шоколаду Римус несказанно обрадовался и набросился на него с жадностью ребенка, развернувшего, наконец, долгожданный рождественский подарок. А Диана, воспользовавшись его резко улучшившимся настроением, попросила разрешения еще раз взглянуть на его старые школьные колдографии.
Довольный Люпин поставил перед Дианой чашку чая и блюдце с наломанным на аккуратные «окошки» шоколадом, а рядом свалил на стол уже знакомый ей толстый альбом, присовокупив к нему еще десяток отдельных колдографий.
Начать Диана решила именно с них. На первой был запечатлён не кто иной, как покойный Сириус Блэк – в магловской куртке-косухе и верхом на «Харлее». Небрежно-красивый, молодой, сейчас он ничем не напоминал мага, а был похож то ли на рок-звезду, то ли на отвязного байкера – «геморрой» и «головную боль» всех добропорядочных водителей и родителей молоденьких дочерей.
Следующая колдография изображала неразлучную «четверку» друзей, старательно строящих рожи в объектив. Третья представляла собой групповой снимок выпуска семьдесят восьмого года в полном составе – все четыре факультета.