Змея, крокодил и собака
Шрифт:
– Согласна, Эмерсон. Что ты предлагаешь?
– Ты не против, если я покурю? – Не дожидаясь ответа, он достал трубку и кисет с табаком. – Я предлагаю, чтобы мы сосредоточились на одном участке, а не на одном сезоне, пока не найдём всё, что нужно найти, и не зафиксируем всё в деталях. Конечно, нам потребуется большее количество сотрудников, владеющих сложными методами раскопок. Фотографы, художники, эпиграферы[39] для копирования и сопоставления текстов, анатомы для изучения костей, студенты для контроля над рабочими и изучения процедуры раскопок. И даже
На мгновение я потеряла дар речи. Предложение было настолько неожиданным, а последствия настолько сложны, что я изо всех сил пыталась собраться с мыслями.
– Ну… – с трудом выдохнула я. – Предложение настолько неожиданно, что я не знаю, что и сказать.
Я была уверена, что Эмерсон бросит саркастическое замечание о моей болтливости, но он не попался на приманку.
– Может, и неожиданно, но надеюсь, что не нежелательно. Ты никогда не жалуешься, дорогая, но задачи, с которыми ты сталкиваешься каждый год, кого угодно с ног собьют. Тебе пора найти помощника… компаньона… ассистента…
– Ты имеешь в виду – для женского разнообразия? Секретарша, безусловно, не помешала бы...
– Слушай, Пибоди, я не ожидал от тебя такой ограниченности. Мы можем воспользоваться чьими-нибудь услугами для записей, но почему необходимо, чтобы этот человек был женщиной? И почему не женщины-студентки, землекопы и учёные?
– А действительно, почему? – Он затронул больную тему: борьба за права моего недооценённого пола всегда имела для меня большое значение. В конце концов, подумала я, я никогда не рассчитывала более чем на один год уединённого счастья. Даже на один год не рассчитывала. Так что намерена наслаждаться им сейчас и не думать об удручающем будущем.
– Эмерсон, я говорила это раньше и продолжаю утверждать: ты самый замечательный человек.
– А ещё ты говорила, что меньшее тебя бы не устроило, – ухмыльнулся Эмерсон.
– Кого ты имел в виду?
– Нефрет и Рамзеса, конечно.
– Конечно.
– Девушка продемонстрировала как интерес, так и склонность, – продолжал Эмерсон. – И я надеюсь на то, что Эвелина и Уолтер поедут с нами, как только у нас будет постоянная база. Потом, есть молодая женщина по имени Мюррей из Университетского Колледжа[40], ученица Гриффита[41], которая подаёт большие надежды... Среди того, чем я намереваюсь заняться в этом сезоне, Пибоди – собеседование с потенциальными сотрудниками.
– Тогда, – встала я, – предлагаю начать с обеда внизу.
– Зачем, чёрт побери? У Али на рынке еда гораздо лучше...
– Но некоторые из наших коллег наверняка будут обедать в «Шепарде». Мы сможем посоветоваться с ними о наиболее многообещающих учениках.
Эмерсон подозрительно взглянул на меня.
– Ты вечно изобретаешь повод, чтобы заставить меня заниматься тем, что я ненавижу. Откуда ты знаешь, что сегодня должны появиться какие-то египтологи? Сама пригласила их, так ведь? Чёрт тебя побери, Пибоди...
– Я получила известия от друзей, как всегда, ожидающих нас. Идём
– Я не хочу, но, полагаю, должен, – проворчал Эмерсон.
Он начал раздеваться, топая по комнате и швыряя воротник, рубашку и галстук в направлении дивана. Они упали на пол. Я собиралась возражать, но тут Эмерсон внезапно застыл и повелительным жестом приказал мне последовать его примеру. Голова наклонилась. Уши насторожились. На мгновение он прислушался, а затем с кошачьей быстротой, на которую был способен в случае необходимости, бросился к двери и распахнул её. В коридоре было темно, но я увидела бесформенную груду, скрючившуюся на полу. Эмерсон сграбастал её и втащил в комнату.
ГЛАВА 3
Я твёрдо знаю:
инстинкт заменяет
женщине логику.
– Ради Бога, Эмерсон! – воскликнула я. – Это же мистер Невилл! Отпусти его!
Эмерсон осмотрел своего пленника, которого он держал за отвороты воротника.
– Так и есть, – сказал он с лёгким удивлением. – Какого дьявола вы устроились на полу, Невилл?
Несчастный молодой человек вставил палец между галстуком и шеей, с трудом отделил первое от последнего и только тогда заговорил:
– Э-э... газ в коридоре, похоже, закончился, и в темноте я не мог быть уверен, что нашёл свою комнату. Когда я попытался разобрать номер, то уронил очки.
И тут на него напал кашель.
– Всё ясно, – сказала я. – Эмерсон, иди и посмотри на очки мистера Невилла. Надеюсь, ты на них не наступил.
Когда он вернулся, выяснилось, что надежды не оправдались. Невилл с ужасом взглянул на останки.
– К счастью, у меня есть ещё одна пара, но я не захватил их с собой, поэтому, если вы будете так любезны и проводите меня, миссис Эмерсон...
– Конечно. И, естественно, заменим вам очки. Ей-Богу, Эмерсон, пора бы уже избавиться от привычки прыгать на таких людей.
Невилл принадлежал к тому молодому поколению археологов, которое выказывало великолепные способности к филологии. Среди моих знакомых он был одним из самых незаурядных: борода и волосы – того же цвета, что и кожа, а глаза – неопределённого серо-коричневого оттенка. Но он обладал мягким, приятным характером и располагающей улыбкой.
– Это моя вина, миссис Эмерсон. Из того, что я слышал, у вас с профессором есть все основания подозревать людей, следящих за вашей дверью.
– Верно, – заявил Эмерсон. – Однако сейчас я должен извиниться. Надеюсь, я вам ничего не повредил?
И принялся так энергично и упоённо отряхивать одежду Невилла, что голова юноши закачалась взад-вперёд.
– Прекрати, Эмерсон, и иди переодеваться, – приказала я. – Вы должны извинить нас, мистер Невилл, мы немного опоздаем. На столе лежит рукопись, которая может вас заинтересовать; я надеялась поговорить с вами насчёт некоторых фрагментов, по поводу которых вы мне уже раньше давали любезные советы.