Знахарь. Трилогия
Шрифт:
– Сталактит засветился, но, по-моему, это местная шутка. Ничего это не значит, – Валентин произнес это так, что всем сразу стало ясно, уж он-то верит в легенду на все сто процентов.
– Полыхнуло круто, – подтвердил его приятель. Мальчишка-проводник осуждающе смотрел на меня. «Взрослый человек, как Вам не стыдно», – качал он головой. Из четвертого хода послышались крики о помощи. Спуск вниз был слишком крутой, мужчина, фактически один, вытаскивал труп своего друга. Ни девушка, ни мальчишка не могли ему серьезно помочь.
– Он был жив. Федя еще дышал. Я почти успел. У вас есть аптечка? Рано или поздно рискованные спуски по «трубе» должны были чем-то
Я сидел не берегу и плакал.
– Радуешься, что Федор остался жив? В первый раз вижу такого искренне счастливого человека, так переживающего за чужака, незнакомца, – Софья неловко толклась рядом, мешая мне выплеснуть моё горе наружу.
Каждый год со мной приключалась аналогичная смерти Фёдора история. Пещера получила имя святого Павла, и потянулись люди, потерявшие последнюю надежду, но стремящиеся обрести её в убогом страшиле Павле. Приходили они редко, потому что помочь я мог лишь одному из них за целый год. Как только хватало силы я помогал, но когда наступит этот момент не знал никто, ни я, ни они.
Прошло еще целых десять лет. В этом году я совсем не хотел уезжать из пещеры. В самые лютые морозы в «спальне» было достаточно тепло, и я копил магию, выпивал крохи силы, прекрасно зная, что с настоящей магией покончено.
На Новый Год мне приснился сон. И в этом сне я сплю и вижу сон, что я – это не я, а старуха Мать из храма Жизни. Старуха жалеет, что не рассказала мне, Святому Магу, о возможности путешествовать во времени: возможности присниться во сне самому себе. В этом сне я просыпаюсь, но продолжаю спать, и чувствую фальшь в её словах. Интонации старухи насквозь лживые, но сам способ путешествия правдивый, во всяком случае, на первый взгляд. Когда я окончательно просыпаюсь, я понимаю, что смущало меня во сне. Все мои сны всегда цветные, а сон внутри сна – серый. Возможно, я на самом деле видел серый сон старухи. Что меня больше всего смущает, это своевременность получения мною сведений. Заклинание можно осуществить только раз в жизни, в строго определенный момент, и этот момент наступает сегодня утром. Важным условием заклинания была полная потеря магических способностей. В существующей ситуации это было для меня не столь уж важно, если я серьезно изменю свою жизнь, то я фактически умру. Что есть такое важное в прошлой жизни? Что мне надо спасти в прошлом ценой собственной жизни? Вероника! Кто-то толкает меня к быстрому решению, пытаясь получить взамен … Что? До момента Вещего сна оставалось полчаса. Нужно было успокоиться, чтобы заснуть, и сосредоточиться, чтобы определить тот момент в прошлом, когда я открыт для вторжения в свой сон. Я заснул и увидел свой старый сон, сразу, без какой-либо настройки. Я, более молодой, на юге, раздраженный присутствием Вероники. Смогу ли поверить даже самому себе, что через месяц буду крушить всё подряд, убивать людей, за смерть Вероники?
– Вторая бутылка красного была лишняя. Во сне ко мне пришла шизофрения? – глупо пошутил я, тот, что молодой.
–
– У тебя за спиной серая тень. Ты знаешь об этом?
– Ерунда. Это старуха – глава храма Жизни.
– Точно? На вид старик.
– Старик?
– Точно! И искорки неприятные такие, фиолетовые.
– Меня используют втемную! Это сволочной маг Алтаря Смерти!
– Время уходит.
– В нашем доме засада, Веронику убьют. Не успел я закончить, как меня начало выбрасывать из сна.
– Не уходи, – попросил молодой я.
– Обними меня. Крепче. В столице замок Дюк. Там Алтарь Смерти. Алёна – Святая Магиня, – на мгновение мы составили единое целое.
Раздался хлопок. Я проснулся, но не увидел свод пещеры. Моё сознание понеслось по длинному туннелю навстречу свету, или тьме. Я не знал, я мог только надеяться.
За день до Нового Года. Храм Жизни.
– Мы собрались здесь, чтобы умереть, – напыщенно произнесла старуха Мать.
– Вопрос решен. Я привел с собой всех оставшихся в живых Магов Смерти. Все знают, что им предстоит. Все готовы к смерти, – сказал Черный маг.
– Увы. В рядах ордена Святого Источника такого единства нет. Многие не решаются пойти против воли Святого Мага.
– Страшатся смерти на Алтаре Жизни? Дураки! Мы повернем время вспять. Они все умрут здесь, так, или иначе! Но будут жить в другом, счастливом, Магическом мире, – с пафосом заявила Мать.
– Они не верят, что Святой Маг повернет историю вспять. Они утверждают: чтобы он не делал, все пути приведут к уничтожению Магии.
– Он обычный, никчемный человечек. Я узнала о нем всё. Он будет доволен своим крошечным счастьем со своей женщиной. Мы все работали на эту цель десять, бесконечно долгих, лет. Мы всё рассчитали. У нас нет права на ошибку.
– У нас нет другого шанса обрести смысл жизни! Тысячи тех, кто называл себя магами, умрет сегодня, чтобы завтра мы могли исправить главную ошибку нашей жизни, приведшую наш мир к катастрофе.
Алтарь Жизни в первый раз за всё время своего существования превратился в Алтарь Смерти. Целые сутки белоснежный камень орошался потоками алой крови, которая, стекая на пол храма, становилась черной. Трое руководителей кровавой оргии, взявшись за руки, слились в потоке темно-фиолетового, почти черного света, устремив своё сознание в мир Земли. Их тела были уже давно мертвы, но не падали, держались, окаменев, превратившись в памятник самим себе. Их души были на Земле. Они жаждали выполнить возложенную на них миссию, не дать свершиться катастрофе, разрушившей цель и смысл существования их самих, и многих тысяч других: магов и монахов, отшельников и простых верующих, иерархов ордена и рядовых послушников.
Маленький курортный городок. Павел Ильич.
Рано утром пришла хозяйка квартиры и начала вымогать дополнительную плату за Веронику. Мне было не до неё.
– На Вас лица нет! Присядьте на секунду. Что-то Вы побледнели, – я посадил хозяйку в кресло и чуточку парализовал, оставив ей возможность двигать глазами, – я сейчас Вам чай приготовлю. Чайник давно уже закипел, а я не мог понять, что мне делать. Из ночного разговора во сне я догадался, что судьба свяжет меня с Вероникой, но утром я понял, что страстно люблю её. Я чувствовал, что стал другим, слишком многое изменилось во мне ночью. Мне нужно было всё обдумать.